«Нам этот «заговор» подсунули, — убеждал я членов коллегии ВЧК. — Вы посмотрите на список участников. Чиновники средней руки из различных госучреждений. Офицеры из Генштаба и частей Петроградского гарнизона. Представители творческой и научной интеллигенции. Их всех объединяет только одно: они все критически настроены по отношению к новой власти. Но поймите, они всего лишь фрондёры, а не реальные заговорщики!» – «Вы на сто процентов уверены в том, что говорите, товарищ Жехорский?» – довольно сухо интересуется Дзержинский. Я слегка мнусь. «Процентов на девяносто пять, Феликс Эдмундович» – «Оставшихся пяти процентов вполне достаточно, чтобы пустить нам кровь. — Глаза Дзержинского блестят, как две голубые льдинки. — Однако в ваших рассуждениях есть свой резон. Массовые аресты накануне открытия сессии Учредительного собрания могут негативно отразиться на итогах голосования по важнейшему для нас вопросу: быть или не быть Советской власти, утверждённой законодательным путём. Поступим так. Офицеров и чиновников, поименованных в списке, под разными предлогами от службы отстраняем. За всеми без исключения устанавливаем наблюдение. Параллельно пытаемся выяснить: если список был подброшен, кто это мог сделать и зачем?»
— Локкарт, больше некому!
Ёрш категоричен, и, знаете, я с ним соглашусь. Тут без главы дипломатической миссии Великобритании в России точно не обошлось. А вот без пресловутого «заговора послов», на этот раз, пожалуй, что и да. Я говорю об этом с определённой степенью уверенности, поскольку почерпнул её в беседах с послом США в России Дэвидом Фрэнсисом. Мы познакомились на одном из дипломатических раутов и прониклись друг к другу симпатией. С тех пор изредка встречаемся и беседуем на самые разнообразные темы, попутно выуживая друг у друга полезную информацию. Так вот, «старина Фрэнсис» дал ясно понять, что активность Локкарта – это внутренняя проблема Соединённого Королевства. Большинство западных дипломатов стоят на позиции недружественного нейтралитета.
— Ну и хрен с ними! Пусть косятся, лишь бы руки не распускали, — не дипломатично высказался Васич о дипломатическом корпусе. — А этот английский пирожок, который нам скормить хотят, помяните моё слово, слоёный.
— То есть ты хочешь сказать, что арест участников «заговора» не является целью тех, кто нам этот, как ты изволил выразиться, пирожок подсунул? — уточнил Ёрш.
— Не так, — помотал головой Васич. — «Заговор» – это специи, которые добавлены в начинку, чтобы отбить привкус чего-то такого, что мы не должны распробовать.
— Говори проще, отвлекающий маневр. — Ёрш на пару секунд задумался, потом утвердительно кивнул. — А что, очень похоже. Ты-то как думаешь? — повернулся он ко мне.
— Я уже давно именно так и думаю, — ответил я под одобрительный смешок Васича.
— То есть, я допёр последним, и то только после вашей наводки, — подвёл неутешительный для себя итог Ёрш. — Умеете вы, ребята, доходчиво указать товарищу на его место в стае.
— Обращайся, — полушутливо поклонился Васич.
— Всё, кончай хохмить! — строго посмотрел я на друзей. — Дело-то пахнет керосином. То, от чего нас хотят отвлечь, может статься, очень и очень серьёзно.
— Надо передать дело арестованного офицера Кравченко, — предложил Ёрш. — Эта опытная жандармская ищейка, уверен, сумеет взять след.
— Поговорю об этом с Дзержинским, — кивнул я.
Петроград жил в преддверии четырёх значимых событий, расставленных в строгой последовательности. III Всероссийский съезд Советов принимает первую Советскую Конституцию. Последняя – никаких иных вариантов мы не допускали – сессия Учредительного собрания по горячим следам Конституцию утверждает и подтверждает абсолютную легитимность власти Всероссийского Совета Народных Депутатов. Затем очередные съезды ПСР и РСДРП(б) приводят программы партий в соответствие с новыми условиями.
Почему я так уверенно предрекаю положительные для нас итоги работы Учредительного собрания? Так по раскладу, знаете ли. Год назад мы победили с незначительным перевесом. Состав собрания остался тот же. На этом, если вы помните, настояли наши противники. Мы тогда предложили закрепить этот пункт документально, они с радостью согласились, на чём и погорели – я так считаю. Невозможность довыборов или перевыборов членов Учредительного собрания, ни по каким обстоятельствам: будь то смерть или добровольный отказ от мандата, сыграла в первую очередь на руку нам. Довыборы, как и перевыборы – вещь мутная. Чёрт его знает, какая рыба заплещется в итоге в депутатском садке? А так все на виду: наши, ваши и те, кто сегодня ваши, а завтра наши.