Меж тем сама беседа постепенно становилась всё менее дружественной. Виной тому – так считали четверо из собравшихся офицеров – была странная, по их мнению, позиция, занятая генералом Деникиным.
— Как вы не понимаете, Антон Иванович! — горячился Корнилов. — Если мы не выступим против «товарищей» сейчас, другая возможность может нам и не представиться. Или вы хотите, чтобы Россия впредь жила по советской конституции?
— А вы её читали, эту конституцию? — поинтересовался Деникин.
— Не имел удовольствия! — фыркнул Корнилов.
— А я, представьте, имел такое удовольствие ознакомиться с проектом принятой на днях – заметьте, Учредительным собранием! — конституции.
— Ваша ссылка на Учредительное собрание, господин генерал, неуместна, — поморщился Каппель. — Находясь под дулами «Самопалов», и не за такое проголосуешь!
Генерала Маркова заинтересовали другие слова, произнесённые Деникиным.
— И как вам понравилась эта их конституция, ваше высокопревосходительство? — не скрывая иронии, спросил он.
— Никак не понравилась! — начал раздражаться Деникин. — Но и ничего такого, по поводу чего стоило бы хвататься за оружие, я в ней не обнаружил!
— Если я правильно понял, вы не с нами? — глядя на Деникина в упор, спросил Корнилов.
Деникину стало крайне неуютно под требовательным взглядом четырёх пар глаз, но он нашёл в себе силы ответить без дрожи в голосе:
— Один раз, господа, я уже имел неосторожность дать своё согласие на участие в мятеже, до сих пор вспоминать стыдно!
— Постойте, Антон Иванович! — воскликнул Корнилов. — Вы действительно подумали, что мы втягиваем вас в заговор? Так ничего подобного! На днях члены распущенного «товарищами» Учредительного собрания соберутся в одном из городов юга России и законным образом назначат новое российское правительство. Неужели вы откажетесь ему присягнуть?
— Откажусь, Лавр Георгиевич! — твёрдо ответил Деникин. — По крайней мере, до той поры, пока это правительство не сядет в Петрограде. Это моё последнее слово, господа!
Деникин собрался покинуть салон, когда Корнилов спросил:
— Но одну-то просьбу в память нашей фронтовой дружбы вы, надеюсь, исполните?
— Если смогу, — чуть отчуждённо ответил Деникин.
— Антон Иванович, — Корнилов старался говорить дружелюбно, — к вам станут обращаться офицеры с просьбой предоставить им отпуск по семейным причинам. Не отказывайте им в этом!
— Хорошо, Лавр Георгиевич, эту просьбу я обещаю исполнить. — Деникин повернулся к Саблину: – Господин адмирал, распорядитесь, чтобы меня вывезли на берег. Честь имею, господа!
Компания русских офицеров с шумом заняла столик соседний с тем, за которым сидел Камо. Моряки как сели, так тут же принялись обсуждать вполголоса какие-то проблемы. Сидящий спиной к Камо лейтенант был в компании самым молодым и самым горячим. Он всё время норовил повысить голос. Товарищи его урезонивали, он на некоторое время уменьшал звук, но потом вновь начинал говорить достаточно громко.
«…Да будет вам, господа, где среди этих фесок посторонний?» – «Угомонитесь, Владимир, и извольте употреблять уставное обращение «товарищ». Вы всё-таки пока служите на советском флоте» – «Слышу в ваших словах одну лишь иронию, Горчаковский, и спешу к ней присоединиться. Позвольте, я объединю «товарищ» и «пока»? «Пока, товарищи!» Так я прокричу с мостика «Воли», когда мы оторвёмся от основной эскадры и поспешим в Новороссийск» – «И докричишься до того, что окажешься под арестом. Саблин подобную вольность может и не спустить».
Дальше в разговоре прозвучали фамилии Корнилова и Деникина.
Как ты уже правильно догадался, дорогой читатель, в такой причудливой форме лейтенант по имени Владимир сливал информацию, поскольку являлся офицером контрразведки, работающим под прикрытием. Через несколько минут Камо покинул кофейню. Он получил нужные сведения и теперь спешил поделиться ими с Петроградом.
Я не то, что не Пушкин – я вообще не пишу стихов. Потому выскажусь в прозе, хотя идейку у Александра Сергеевича всё же стрельну. Учредительное собрание Советскую власть заметило, и, в гроб сходя, благословило. М-да… у Пушкина как-то более живенько получилось. Так или иначе, но Советская власть утвердилась в центре и кое-где на местах. Теперь предстояло это «кое-где» нивелировать. Для концентрации усилий на этом направлении всего госаппарата было решено создать Совет Безопасности СФРР. Первое его заседание было посвящено крупному антисоветскому заговору, который грозил со дня на день перерасти в мятеж.