— Что с вами, Феликс Эдмундович, — обратился Ленин к Дзержинскому. Тому только что принесли бланк телефонограммы, и он теперь сидел бледный и растерянный, в который раз перечитывал содержимое, как будто от этого оно могло измениться. — Что-то случилось?
— Случилось, Владимир Ильич, — оторвал, наконец, взгляд от бумаги Дзержинский.
Измена – не обязательно мятеж. Иногда она принимает форму саботажа. Именно саботаж помешал сообщению от Камо вовремя попасть в нужные руки.
Пройдя Босфор, конвой встретился с остальными кораблями эскадры. Три стареньких броненосца исправно коптили небо. Два чистеньких эсминца, как бы боясь замараться, держались чуть поодаль.
Саблин выстроил походный ордер по одному ему понятной схеме. Впереди пустил эсминцы, за ними в две кильватерные колонны выстроились 17 самых быстроходных транспортов, за ними встала «Воля»; дальше, также в две колонны, выстроились более тихоходные транспорты, замыкали ордер броненосцы. Практически сразу головная часть ордера, пользуясь преимуществом хода, стала уходить в отрыв. На броненосцах этого до поры не замечали: обзор закрывала «Воля». Когда же и она стала удаляться, находящийся на броненосце «Потёмкин Таврический» комиссар флота Тарасенко забеспокоился. Послал запрос на «Волю». Ответа не получил. Тогда Тарасенко связался со штабом флота.
Заместитель командующего Черноморским флотом контр-адмирал Берсенев застал начальника штаба флота находящимся в полной растерянности.
— Что произошло? — спросил он.
— Чушь какая-то, — пожал плечами адмирал и протянул Берсеневу бланк, — Читайте сами.
— Это не чушь, — жёстко взглянул на начштаба Берсенев прочтя сообщение Тарасенко, — это измена! Объявляйте на всех кораблях, стоящих на Севастопольском рейде, тревогу. Пусть готовятся к экстренному выходу в море! А я пока свяжусь с Главным морским штабом.
Ленин был вне себя.
— Как такое могло случиться?! — кричал он, потрясая перед лицом Дзержинского бланками телефонограмм. — Почему это предупреждение об измене Саблина, — Ленин показал Дзержинскому сообщение, переданное Камо, — попадает к вам в руки одновременно с этим? — теперь на первом плане оказалось сообщение Берсенева в котором говорилось: «Комфлота Саблин увёл часть кораблей флота и большую часть транспортов в Новороссийск».
— Пока не знаю, Владимир Ильич, — ответил Дзержинский, — но обязательно во всём разберусь.
— А что тут разбираться? — вмешался в разговор Сталин. — На лицо очередная измена и опять в Генштабе. Я не понимаю, почему Духонин всё ещё начальник Генерального штаба?
Ответил Жехорский:
— Духонин честный офицер и отличный штабист.
— Отличный нужен был во время войны, товарищ Жехорский. Сейчас сойдёт и просто хороший, лишь бы это был полностью наш человек.
Ленин посмотрел на умолкшего Сталина как-то странно: то ли одобрял, то ли, наоборот, порицал? Потом он перевёл взгляд на Жехорского.
— Михаил Макарович, я поручал вам подумать о перестановках в армейском руководстве. Кого вы наметили на должность начальника Генштаба?
— Тухачевского, Владимир Ильич. В марте предполагалось назначить Духонина на должность командующего всеми войсковыми соединениями в Финляндии, а на его место назначить Тухачевского, присвоив ему очередное воинское звание.
— Звание подождёт, — сказал Ленин. — А рокировку проведём немедленно! Кстати, вам не кажется, что должность наркома обороны для Маниковского не подходит? В кресле заместителя наркома он смотрелся бы лучше!
— Но у меня пока нет предложений по кандидатуре наркома обороны, — растерялся Жехорский.
— Ваше упущение, Михаил Макарович, вам его и исправлять! Принимайте-ка, батенька, наркомат обороны сами.
— Но…
— Никаких «но»! — воскликнул Ленин, однако, взглянув на откровенно огорчённое лицо Жехорского, смягчил тон: – Знаю я ваше отношение к подобным вещам. Да и мне самому, честно говоря, будет вас не хватать. Потому решим так: сейчас принимаете наркомат, а как управимся с мятежом, будем тут же искать вам замену. Если хотите, можете считать себя в командировке. А теперь, товарищ нарком обороны, доложите Совету Безопасности ваше видение дальнейшего развития событий.
Жехорский уже полностью овладел эмоциями, потому подтянулся и заговорил по-военному чётко:
— По конвою. Думаю, что разделение транспортов произошло по двум причинам: отсутствие достаточного количества быстроходных судов и нежелание части «добровольцев», хотя бы ввиду усталости, участвовать в каких-либо военных действиях. Командование Добрармии учло эти два обстоятельства, соединило обе проблемы и передало под нашу ответственность.