Вернулся Кравченко через два дня и уже один.
— Ну что? — поторопил я его.
— Водичка уже довольно прохладная, но купаться можно, — заверил меня Кравченко.
— Да я не про воду, я про Слепакова!
— И я про него, — усмехнулся Кравченко. — На пляж мы пришли порознь, как будто незнакомы. Народу в это время года там немного, а в воду лезут и вовсе единицы. Я лишь только ноги помочил. А Артуру пришлось изображать заядлого купальщика. Когда к вечеру остались мы на пляже одни, я ему руку пожал и говорю: «Давай!». Он в море и пошёл. Видел, как его волной накрыло. Подождал для приличия, потом оделся, забрал его одежду и ушёл. Тебя интересует что-то ещё?
Ларочка сидела на песке, обняв колени руками. Своего спутника она уже давно потеряла из виду и теперь просто смотрела на лунную дорожку, переливающуюся на глади моря. Она не сразу сообразила, что Артур как-то уж очень долго плавает. А когда сообразила, то встала и пошла к кромке прибоя, долго всматривалась, пока не увидела мелькающую среди волн голову.
— Почему так долго? — капризно спросила Ларочка у вышедшего из воды Артура.
Тот посмотрел на неё как-то странно, как будто и не ожидал, что она его дождётся, потом понёс какую-то пургу. Из всего сказанного Ларочка уяснила только одно – секса не будет. «Наверное, хер себе отморозил!» – родилась у неё в голове мстительная мысль. Ларочка зло дёрнула плечиком, и, не оглядываясь на одевающегося спутника, покинула пляж. На следующий день она, правда, подобрела, но Артура так и не нашла, а потом узнала, что он ещё утром покинул гостиницу.
Отыскать Игната Степановича оказалось не так-то просто. Со съёмной квартиры, которую указала Ольга, «сектанты» уже съехали, и где их теперь искать, никто подсказать не мог, а фамилию Игната Степановича Ольга так и не вспомнила, да и упоминал ли он её при ней? Пришлось Артуру упереться рогом и пропахать довольно длинную борозду, на конце которой обнаружился-таки искомый человек.
Игнат Степанович Берестов долго считал Слепакова провокатором, а когда, наконец, поверил в реальность доставленных ему от Ольги приветов, то несколько часов мучил Артура вопросами, выпытывая всё новые и новые подробности новейшей столетней давности.
Потом они пили чай с баранками, и спрашивал уже Артур, которого интересовал только один сугубо российский вопрос: что делать?
— Что мне теперь прикажете делать с моими знаниями? — вот так в лоб и задал Артур вопрос Берестову.
Тот так же в лоб отвечать не стал, а предложил Артуру для начала прогуляться по словесному лабиринту.
— Хорошо, что разыскали меня и поделились с нами бесценной информацией, — отправил Слепакова в путь Игнат Степанович, и тут же завёл его в тупик: – Но я вам присоединяться к нам не советую: прослывёте ещё одним сумасшедшим!
Глядя на расстроенного Артура, Берестов предложил ему вернуться к развилке.
— Давайте сначала разберёмся, а что вы, собственно, такого знаете?
Артур задумался над формулировкой, и Берестов решил ему помочь.
— Вы знаете, что путём некой весьма сложной комбинации, механизм которой вам непонятен, в 1917 году образовалась параллельная ветвь Истории, которая уже больше года успешно развивается, так?
Артур кивнул.
— Вы знаете, — продолжил вести Артура по лабиринту Берестов, — что в новом прошлом в России возникла возможность установления новой формы управления государством ненасильственным… — Артур сделал попытку возразить и Игнат Степанович поспешил поправиться: – Почти ненасильственным путём, так правильно?
— Более-менее, — подтвердил Слепаков.
— Отлично! — чуть не захлопал в ладоши Берестов, и в лабиринте открылся новый проход:
— Вы догадываетесь, что вас сводили туда на экскурсию, верно?
В глазах Артура появилась надежда.
— Может, вам следует стать политиком, чтобы попытаться изменить наше настоящее по примеру того прошлого?
Бац! Мордой об стенку, да так больно, что Артур скривился. Берестов тут же потащил его из тупика:
— Ладно, не политиком, а что, если писателем?
— Писателем? — удивился Артур.
— Ну да, писателем, — ухватился за спасительную идею Игнат Степанович. — Пишите книги, в которых языком, изобретение коего молва приписывает старику Эзопу, будете оповещать мир обо всех его заблуждениях и о путях их преодоления.
Вот он, выход из лабиринта! Но Слепаков чуток замешкался на пороге.
— Я же не умею писать книги, — стесняясь произносимых слов, сказал он.
— А вы пробовали? — спросил Берестов.