Мне потребуется больше часа, чтобы дойти туда пешком, а с таким дьявольски жарким и сухим воздухом, как сегодня это займет больше времени. Особенно потому, что мне приходится гулять по нему без Шестого, чтобы составить себе компанию.
Странно, что два месяца назад я все делала сама.
Я прохожу мимо миссис Джонстон, которая машет мне со своего крыльца, где она сажает цветы в горшочки под своей широкополой шляпой.
В моем сознании проносится картинка той шляпы, забрызганной кровью, когда Бешенный разрывает ей глотку, и я вздрагиваю, поднимая руку, чтобы помахать в ответ.
За этой стеной маслянистая ложь. Как сон, который не признает темные тучи кошмара по ту сторону. Мы бы никогда не выжили там, в Мертвых Землях — это стало ясно для меня в тот день, когда мы собрали для нее опунции. Она ушла бы первой. Женщина-неваляшка, которая печет печенье для еженедельных собраний сообщества и посещает церковь, как будто мир вообще не изменился.
Я никогда не спрашивала женщину, потеряла ли она кого-нибудь во время вспышки. Некоторые рассказывают о своей жизни до стены, но другие избегают этого, предпочитая оставаться запертыми в этом псевдосуществовании.
Слова папы эхом отдаются в моей голове. Безопасность — это иллюзия.
Это правда. За исключением Шестого, я действительно чувствую себя в безопасности. Даже в Мертвых Землях.
Я наконец добираюсь до дома Шоу, гораздо большей версии трехэтажных домов, которые окружают его с обеих сторон. Полная трата ресурсов и полное отключение электричества, насколько я могу судить. Я слышала, что виллы еще больше, особняки, но папа не разрешает мне исследовать ту часть сообщества. В любом случае, я бы туда не поехала, со всеми привилегированными придурками, которые там живут.
Стоя на крыльце, я звоню в дверь и отступаю, чтобы достать из сумки завернутую в марлю припарку. Дверь распахивается, и на пороге Дэмиан Шоу. Из трех братьев, которых я терпеть не могу, он самый худший. Два месяца назад он бросил перезрелый помидор, который разлетелся по моей футболке, когда я торговала папиным травяным чаем на рынке. С тех пор я его ненавижу.
С приветственным хмурым видом я протягиваю ему припарку, которую он выхватывает у меня из рук, вертя в руках, чтобы рассмотреть.
— Это для твоего брата.
— Спасибо, урод. Он захлопывает дверь у меня перед носом, и через несколько секунд поручение, которое испортило мне утро, выполнено.
Я раздраженно вздыхаю и разворачиваюсь, спускаясь по ступенькам к тротуару.
Гул привлекает мое внимание слева от меня, где Альберт Эрикссон и двое других мальчиков следуют за мной в своем модном электромобиле, который напоминает мне о пропавших роликовых коньках. Видеть их грудой внутри почти комично.
Неудивительно, что Альберт живет на Виллах. Я вижу его только в тех редких случаях, когда он решает пожить трущобах, приезжая в ист-Сайд. По большей части, он придерживается своей стороны треков, как и все жители Виллы, за исключением тех случаев, когда он нарывается на неприятности.
— Куда ты собрался, урод? — кричит он сквозь низкое гудение. Все электромобили здесь издают один и тот же звук.
— Оставь меня в покое.
— Хочешь прокатиться?
— Нет.
Другие мальчики хихикают, напряжение скручивает мои мышцы.
— На улице жарко. Почему бы тебе не запрыгнуть? Мы все тебя подвезем.
— Нет, спасибо.
Я заворачиваю за угол улицы, мимо миссис Джонстон, чьи глаза следят за мной и мальчиками, которые отказываются оставить меня в покое.
Оказавшись вне поля ее зрения, я сворачиваю с главной улицы и направляюсь к роще деревьев впереди. Машина останавливается, и я выдыхаю задержанный воздух, довольный, что они наконец смягчились. Ускоряя шаг до трусцой, я проскальзываю в лес, скрываясь из виду.
Какая-то сила ударяет меня сзади, выбивая ветер из меня, так что он вырывается у меня изо рта, попадая в руку, которая хлопает меня по лицу. Мое тело отрывается от земли, и один из трех парней хватает меня за ноги, когда я брыкаюсь, чтобы освободиться.
Приглушенный рев криков, вырывающихся из моей груди, ударяется о соленую кожу на моих губах, но не может преодолеть барьер. Что-то ударяет меня по затылку, отдаваясь болью по всему черепу, и меня затаскивают на заднее сиденье машины. Дверца ударяется о подошвы моих ботинок, когда захлопывается.
— Меня приняли в Легион, Рен. Я уезжаю на следующей неделе. Голос Альберта у моего уха пробегает по позвоночнику.
— Подумал, что ты возможно, захочешь отпраздновать со мной.
— Пошел ты! Мой сдавленный крик вызывает только улыбку на его лице.
— Я просто хотел подвезти тебя. Почему ты все время ведешь себя как злобная сука? Его рука скользит вниз по моему животу, пока он не обхватывает меня между бедер.
— Это потому, что ты урод? Ха? Может быть, тебе нужен член, чтобы привести себя в порядок.
Он сжимается между вершинами моих бедер, и мне удается зажать кусочек его кожи между зубами, прикусывая так сильно, как только могу, пока он не отпускает мой рот.
— Ой! Черт! Он бьет меня по голове, и я сажусь на сиденье. — Я все равно не собирался тебя трогать. Я не трахаюсь с уродами.
Я протягиваю руку через другого парня к двери, и когда он сжимает мою грудь, я толкаю его локтем в грудь.
— Придурки!
Прежде чем я успеваю дотянутся до двери впереди меня, та что позади меня, распахивается, и Альберта стаскивают с сиденья.
Выбираясь из машины, я обхожу ее сзади и обнаруживаю, что Шестой прижал его к водительской двери, не давая другому мальчику спереди выбраться. Его пальцы впиваются в плоть Альберта, когда он душит его, и расширяющиеся его зрачки бросают холодные всплески ужаса по моим венам. Шестой крупнее всех троих мальчиков и сравнительно сильнее — возможно, чем они все вместе взятые.
— Прекрати! Я кричу, кладя руку ему на плечо, и на следующем вдохе он вырывается. Тело Альберта резко падает на землю, и маленький придурок хватается за горло, заходясь кашлем.
Мальчик с заднего сиденья указывает на Шестого, пятясь назад с широко раскрытыми глазами.
— Ты — это он. За тобой охотится Легион! Ты тот, кто сбежал!
Я едва могу вдохнуть, когда нажимаю на Шестого, побуждая его бежать.
— Быстрее! Вперед!
Он отступает назад, явно не желая уходить, но по моему настоянию разворачивается на каблуках, и мы несемся через лес. Ветер обжигает мои легкие, когда я отталкиваюсь ногами, бегу так быстро, как только могу, с Шестым позади.
Возможно, чтобы добраться до дома, требуется всего несколько минут, но кажется, что это намного дольше, и все мое тело дрожит, мой разум лихорадочно ищет план.
— Они придут за тобой, Шестой. Они собираются вернуть тебя в то место! Я разражаюсь рыданиями, расхаживая взад-вперед по своей спальне, моя грудь вздымается от бега.
Шестой садится на кровать, переводя дыхание.
— Мы должны вытащить тебя отсюда. Мы должны спрятать тебя!
К настоящему времени мальчики, вероятно, вернулись домой. Это только вопрос времени, когда они предупредят охрану, которая затем предупредит солдат Легиона. Они будут искать его день и ночь, теперь, когда знают, что он за стеной. Ни один уголок общины не будет в безопасности для Шестого. И если он такой важный, как говорит папа, я тоже не буду в безопасности.
По-прежнему перекрещивая сумку через плечо, я бегу вниз по лестнице и, добравшись до кухни, выдвигаю шкафы, наполняя сумку банками с едой и бутылками с водой. Шестой следует за мной, и когда я поворачиваюсь к нему, мне приходится заставить себя не смотреть ему в глаза. Я сглатываю слезы, делая все возможное, чтобы оставаться в режиме решимости. В моей голове появляются зачатки плана, но из-за стольких неизвестных и дыр мой разум не может опережать события.
— Сегодня вечером выезжает грузовик, чтобы охранять солнечные батареи и сменить других охранников. Я собираюсь отвлечь тех, кто у ворот. Я спрошу Арти знает ли он, где найти папу. Я скажу ему, что дома чрезвычайная ситуация. Ты забираешься в кузов грузовика. Панели находятся недалеко от можжевелового дерева, которое папа показывал нам некоторое время назад. Ты помнишь его?