— Почему ты мне не сказал? Мой голос срывается на вопросе, и убирая руку я прочищаю горло, чтобы подавить рвущиеся наружу рыдания.
Между нами затягивается многозначительная пауза, его взгляд направлен вниз, когда он засовывает бутылку под мышку и разглаживает перчатки на руках.
— Я был мертв внутри. И когда ты настолько мертв, ты не делаешь того что тебе нужно, чтобы снова все исправить. Он фыркает, сжимая руки в кулаки от беспокойства.
— Ты не должна была возвращаться. Его губы изгибаются в усмешке, когда он качает головой.
— Не для меня.
— Что ты имеешь в виду?
Он расправляет плечи и смотрит куда-то в сторону бескрайней пустыни перед ним.
— В ту ночь, когда я сбежал, я побежал к можжевеловому дереву, как ты и сказала. Легион нашел меня там. В его профиле я замечаю, как он нахмурил брови.
— Мне сказали, что ты мертва. Что тебя застрелили при попытке подраться с охранником. Так что я… Он качает головой, поджав губы.
— Я сдался прямо тогда. Сдался сам. Мне было насрать на то, что со мной случилось. Они могли бы вернуть меня в то место. Пытать меня. Убить меня. Это не имело значения. У меня ничего не осталось.
— Я пришла за тобой. Увидела, что осталось. Мои мысли возвращаются к тому моменту, когда я подняла с песка его рубашку и сжала единственную оставшуюся от него частичку.
— Я похоронила себя под тем деревом. Все, чем я была. И я не могла вернуться снова.
— Я не тот мальчик, которого ты помнишь, Рен. В его голосе и выражении лица есть твердость, непроницаемый щит, предназначенный для того, чтобы отгородиться от меня.
— Ты была права прошлой ночью, когда сказала, что я стал бессердечным. Я убивал людей во имя тебя. Способами, которые ни один бог никогда бы не простил. Он проводит рукой по носу и принюхивается, позволяя своему взгляду снова оторваться от моего.
— Я сделала это с тобой?
— Я сделал это с собой. Его челюсть двигается, изгибаясь, когда он скрежещет зубами.
— Каждую ночь я терял себя в галлюцинациях твоего лица. Каждая девушка, которую я спасаю, — это ты. Каждый раз, когда я выхожу туда, я слышу твой голос на ветру. Твой смех. Твой запах. Все это здесь, — говорит он, ударяя кулаком по виску.
— Не могу выбросить тебя из головы. Пытался вырезать тебя из себя, но не могу, и крови, которую я проливаю, недостаточно. Этого никогда не бывает достаточно.
— Прости, я—
— А потом ты возвращаешься? Почему? Почему ты здесь?
— Я здесь только потому, что меня привели к тебе.
— Привели ко мне. Как будто я этого заслуживаю. Как будто я не в Божьем списке дерьма за все, что я сделал. Он расхаживает передо мной, потирая затылок, затем останавливается и качает головой.
— Ты не должна была возвращаться ко мне. К этому. Он швыряет бутылку в кирпичную стену рядом с ним, стекло разбивается при ударе, и я вздрагиваю.
— Не для меня! Гнев в его голосе отдается эхом по моему позвоночнику, и слезящийся щит закрывает мои глаза.
— Ну, я здесь. И узнать о тебе тоже было не совсем легко поначалу. Теперь я понимаю девочек. Ты спас их от Легиона. Но я была продана. Меня купил Ригс. Он не спас меня.
— Если бы ты знала, каким ненормальным ублюдкам продали некоторых из этих девушек. Его взгляд скользит по мне и обратно в сторону гор.
— Ригс тоже пощадил тебя. Мы не святые, Рен. Здесь никто никого не спасает. И ничто не дается бесплатно. Не могут же все жить вместе с нами. И они не выживут там в одиночку. Он дергает подбородком в сторону открытой пустыни.
— Поэтому мы торгуем, когда нам приходится.
— Тогда, может быть, будет лучше, если я уйду. Потому что парень, которого я когда-то знала, ни на что бы меня не променял. Я знаю это точно. Он никогда бы не позволил ничему причинить мне боль.
Его грудь поднимается и опускается, губы сжимаются в жесткую линию, и то что кажется вечностью, проходит в тишине между нами.
Его глаза снова находят меня.
— Я не планировал отпускать тебя. И я никогда не позволю ничему причинить тебе боль. Ни чему-либо или кому-либо. Брови плотно сдвинуты, он качает головой.
— Даже я.
— Татуировка. Могу я посмотреть на нее? Та, которую они нанесли сюда?
Ни слова не говоря и не колеблясь, он поворачивается, опуская маску-череп, когда проводит большим пальцем по короткой линии роста волос. Там, над блестками пота на его шее, едва различимыми под покровом волос, написано число, которое я запомнила. То, что я шептала каждую ночь в течение многих лет, молясь Богу, чтобы он не умер в муках.
Он поворачивается ко мне лицом, на его лице появляется уязвимое, измученное выражение, и мое сердце чувствует, что оно вот-вот взорвется в моей груди.
Когда я наклоняюсь к нему, я двигаюсь инстинктивно, сталкиваясь с его твердым телом. Мои руки обвиваются вокруг его шеи, когда я прижимаюсь губами к его губам. Поначалу он скован, мышцы напряжены, едва двигаются, но вибрируют от необузданной силы, как горный лев, готовый напасть.
Я целую его сильнее, проводя пальцами по его затылку, пока он не смягчается достаточно, его тело немного расслабляется.
Он целует меня в ответ, и его руки обвиваются вокруг меня. Крепче. Крепче.
Его вкус на моем языке подобен раю, а его пылкие поцелуи погружают меня в головокружительный туман. Он поднимает меня с земли, и мы спотыкаясь, отступаем назад, пока он не ударяется спиной о стену. Он разворачивается, и теплые кирпичи здания давят мне на позвоночник.
Его поцелуй знаком, одновременно утешающий и возбуждающий, от которого у меня сводит живот, когда он прижимает меня к стене. Наше дыхание смешивается, зубы стукаются, языки сплетаются в отчаянной попытке добиться большего. Еще.
Он рычит, пожирая мои губы, и я вздрагиваю от укола боли, когда он прикусывает их.
Моя голова откидывается назад от рывка за волосы, когда он облизывает мой бешено бьющийся пульс и зубами вырезает свое имя на моей плоти.
— Отведи меня куда-нибудь, Шестой. Забери меня отсюда, пока я не проснулась.
Когда он отрывает лицо от моей шеи, его зрачки расширены, взгляд прикован к моему рту, и он качает головой.
— Я слишком долго ждал тебя. Слишком долго, маленькая птичка.
Глава 33
Руками я крепко обхватили Риса, и кладу голову ему на спину, пока мы едем по грунтовой дороге. Ветер развевает мои волосы, и я закрываю глаза, захваченная моментом блаженства, как будто я так долго была заперта в темноте.
Мы съезжаем на обочину, и я поднимаю голову с его спины, глядя на море желтых и оранжевых цветов, усеянное редкими шипастыми листьями юкки и пурпурными цветами. На расстоянии мягкие склоны гор и песчаные холмы создают впечатление луга посреди бесплодной земли.
— Это прекрасно.
Не говоря ни слова, он слезает с мотоцикла и поднимает меня с сиденья, ведя к полю поздних весенних маков.
Мы берем тень под группой деревьев Джошуа, которые вместе создают достаточный навес, чтобы укрыться от палящего солнца. Я улучаю момент, чтобы вдохнуть окружающий мир, ту часть мира, которую я все еще люблю, и когда я оборачиваюсь, Рис стоит позади меня, его руки вытянуты и сжаты в кулаки по бокам.
Что-то изменилось теперь, когда мы здесь. Я вижу тени, набегающие на его глаза, словно старые друзья, вышедшие поиграть. Демоны поселяются в его мыслях.
— Зачем ты привел меня сюда? Я знаю ответ. По той же причине, по которой я забирала его в наше тайное место на лугу. Подальше от всех остальных.
— Я не такой, каким ты меня считаешь, Рен. Я никогда не был. Я хотел сказать тебе тогда, но не смог.
— Кем я тебя считаю, Рис?
Его горло подпрыгивает от сглатывания, глаза следят за мной как у животного, словно он охвачен желанием наброситься.
— Я был ребенком, когда ты нашла меня. Я запутался, но никому не причинил вреда. Единственная кровь, которую я когда-либо проливал тогда, была моей собственной. Теперь все по-другому. Я делаю здесь то, что хочу. Здесь нет правил. Никаких законов. Ничто не остановит меня.