— Ты убил их?
— Нет.
— Почему?
— Я знаю одного. Он высокопоставленный солдат. Его отец руководит шоу в Калико. Он, несомненно, говорит об Иване.
— Его убийство навлекло бы на нас войну.
— Так зачем же возвращать его сюда?
— Трипп хотел отомстить за Крэнка. Он отказался оставить его там. Он хотел крови.
— Ты этого не делал?
— Я дал тебе обещание, Рен. Не делать ничего глупого. Убив его, ты подвергнешь себя риску. Я не хочу рисковать твоей жизнью.
— А если бы меня здесь не было?
— Он был бы уже мертв.
— Итак, что ты собираешься с ним делать?
— Подожду. Попробуй заключить сделку. Может быть, Эрикссон и Шолен захотят обменять его на жизнь.
— Обмен на что?
— Те, кого они забрали сегодня вечером. Мы опоздали. Их было слишком много. Всех женщин забрали. На этот раз они не потрудились никого оставить.
— Возможно, у меня есть идея. Но это значит проникнуть внутрь Калико.
— Внутрь не проникнешь.
Я сажусь подальше от него, пытаясь полностью завладеть его вниманием.
— Папа нашел лекарство, Рис. Антитело. Оно основано на твоей крови. У тебя самые высокие титры белка. Если мы сможем заполучить его, мы сможем обменять наш путь в Шолен. По крайней мере, часть его.
— Откуда ты знаешь, что они еще не нашли это? Его лабораторию наверняка разграбили.
Я качаю головой, ложась обратно ему на грудь.
— У папы не было намерений, чтобы они нашли это. Он бы никогда не отдал лекарство вот так.
— Откуда ты знаешь, что он вообще существует?
— Его дневник.
— Тогда почему он не использовал это, чтобы спастись?
Я смотрю на шрам на своем запястье и хмурюсь.
— Потому что ты должен хотеть, чтобы тебя спасли.
Эхо криков
дальше по темному коридору, и я прижимаю руки к ушам, шепча Молитву Господню, пока крадусь на цыпочках. Мой разум говорит мне не смотреть в окна, но нездоровое любопытство берет надо мной верх, и я это делаю. По другую сторону стекла, справа от меня, мальчик со светлыми кудрями. Я почему-то знаю, что это Абель, но он старше, как будто он постарел вместе со мной за все это время.
— Дэни! — кричит он из-за стола, к которому привязан, пинаясь и извиваясь под толстыми кожаными ремнями, стягивающими его руки, грудь и ноги.
Это всего лишь иллюзия, говорю я себе. Ненастоящая.
Передо мной стоит Иван в своей черной униформе, с дьявольской ухмылкой на лице, протягивая мне руку.
— Давай, Дэни. Я хочу тебе кое-что показать.
— Что это? Осторожно спрашиваю я, отказываясь возвращаться к нему.
— Сюрприз.
Страх пробегает рябью по моему позвоночнику, стуча зубами, когда я следую за ним.
Ничего из этого не реально. Ничего из этого.
Мы останавливаемся перед другим окном. Внутри на окровавленной каталке лежит мужчина с обнаженным черепом, нити его плоти удерживаются металлическими зажимами. Хирург отходит в сторону, и я прижимаю руку к лицу, узнав профиль папы. Несмотря на хитроумные приспособления, удерживающие его на месте, ему удается повернуться ко мне, его губы беззвучно произносят слово Рен.
Или бежать.
Мое сердце колотится в груди, и я бросаюсь на стекло, колотя в окно.
Хирург поворачивается и опускает маску на его лицо.
Холодный кулак страха сжимается вокруг моих легких, когда Шесть смотрит на меня в ответ со своей коварной усмешкой, глаза черные, как у акулы.
— Шшш, — шепчет Иван мне на ухо, просовывая руку мне в штаны. Я чувствую, как его пальцы касаются моих складочек, в то время как другая рука крепко сжимает мой рот. — Я нашел тебя. И на этот раз я уничтожу тебя.
Я вскакиваю с криком, вырывающимся из моей груди. Делая быстрые, прерывистые вдохи, я осматриваю комнату в поисках Ивана.
Руки хватают меня за плечи, и я издаю еще один крик, отрывая их от себя.
— Рен! Голос Риса проникает сквозь щит иллюзии, который не позволяет мне видеть его.
— Рен! Его тон тверже, и его хватка крепче прижимает меня.
Проглатывая сухой комок в горле, я дважды моргаю, замечая мерцающие бра на стене, металлический аромат и сильные руки, тянущие меня, несмотря на протест моего тела.
Я прерывисто выдыхаю, и первый приступ тошноты накрывает мой желудок, когда паника отступает.
— Просто… кошмар.
— Что случилось? Тепло его груди касается моей щеки, когда он притягивает меня к себе.
Качая головой, я вызываю образы Шестого и папы, и я зажимаю глаза, чтобы сдержать слезы. Я не могу сказать ему.
— Ты дрожишь с тех пор, как я вернулся. Леа сказала, что ты отказалась от ужина. А теперь этот кошмар. Что тебя беспокоит?
Я не хочу ничего ему говорить, но присутствие Ивана выбило меня из колеи, и я подозреваю, что чем дольше он здесь, тем хуже будет.
— Я должна тебе кое-что сказать.
Я еще не готова к этому. Я не готова рассказать ему об Иване и ребенке, но не говорить ему слишком похоже на ложь. Я слишком долго хранил эти секреты, и, возможно, пришло время мне встретиться с ними лицом к лицу. Возможно, присутствие Ивана — нечто большее, чем просто волеизъявление судьбы. Может быть, это мое наказание за то, что я игнорирую маленькую девочку, которая иногда зовет меня, умоляя вытащить ее из кошмаров, которые ее окружают. Отвести ее куда-нибудь в безопасное место. Даже если безопасность — иллюзия.
— Иван… — продолжаю я, зная, что пути назад уже нет. Я произнесла его имя. Призналась, что знаю его.
— Я знаю его со времен работы в Калико.
Подо мной грудь Риса поднимается и опускается немного быстрее, чем раньше.
— Он… Мой разум пытается подобрать слова. Те, которые заставляют меня чувствовать себя менее грязной, менее никчемной, менее разрушенной, чем я чувствую себя сейчас.
— Он причинил тебе боль, — заканчивает Рис мою мысль.
Мои пальцы сжимаются в кулак, и я киваю, чувствуя, как его грудь все еще подо мной, с затаенным дыханием.
— Как? Напряженный тон подсказывает мне, что его зубы стиснуты.
— Это всегда был подвал. Он просил меня встретиться с ним там, внизу, где было темно и страшно, в какой-нибудь темной комнате, кишащей жуками и крысами. Я слышала там, внизу, звуки, которые не были естественными. Он навязал мне себя. Я удивлена, что слова слетают с моих губ так быстро, или, возможно, мой разум еще не уловил их.
— В других случаях он использовал предметы. Ему нравилось меня резать. Избивать меня. Сказал мне, что, если я скажу хоть слово, он отправит меня в экспериментальную лабораторию. Все внутри меня говорит мне не поднимать глаз на Риса, но когда я это делаю, становится ясно, что он зол.
Нет. Злой — не то слово.
Если бы я была причиной выражения его лица прямо сейчас, я бы подумала что смотрю в глаза самой смерти.
Горячее дыхание вырывается из его носа, как у бешеного быка, увидевшего красное. Его челюсть сжимается от скрежета зубов. Пальцы впиваются в мою руку, когда он отводит взгляд, молча переваривая то, что я сказал.
— В конце концов я забеременела. Иван пытался меня убить, и я потеряла ребенка.
Он резко принимает сидячее положение и отворачивается от меня.
Слезы наполняют мои глаза, когда я смотрю на его покрытую шрамами спину, совершенно не понимая, что может происходить в его голове прямо сейчас, поэтому я говорю первое, что приходит в голову.
— Я пойму, если ты не захочешь меня сейчас.
Его голова откидывается в сторону, брови хмурятся.
— Это то, что ты думаешь? Я не хочу тебя сейчас?
Слезы размывают его очертания, пока не проливаются на мою щеку, и его лицо снова заостряется.
— Это из-за меня ребенок умер. Я убила его. Я вытираю слезы со своих щек, не в силах смотреть на него со своим признанием. — Я разрушена.