— Шеннон? — произнесла она. — Где Эйден?
Виктория, подумал он, и снова заставил свои глаза открыться. Свет был выключен и занавески закрыты, комната была погружена в благословенную темноту. Он плюхнулся на спину. Как и Дэн, Виктория стояла сбоку от кровати, уставившись на него.
За ней стоял Томас, наблюдая и слушая.
Когда она протянула руку, Эйден отполз обратно.
— Не трогай.
Боль затуманила ее лицо, когда рука опустилась на его бок.
— Почему? Что случилось?
— Я — Эйден. Это Эйден. В ловушке. — Если она дотронется до него, вселится ли он в ее тело так же, как это произошло с Шенноном? С Дэном этого не произошло, и он хотел почувствовать ее руки — всегда хотел — но не был готов рискнуть.
Сначала она выглядела смущенной, потом испуганной.
— Я знала! Мне нельзя было оставлять тебя. Я знала, что ты болен, я просто, я хотела, чтобы ты отдохнул и боялась, что помешаю, если останусь, и о, Господи, я бормочу. Мне так жаль. Я приведу Мэри Энн. Да? Мне придется снова тебя оставить, но только на одну минутку.
Мэри Энн. Превосходно. Она заглушала способности.
— Да. — Возможно, только возможно, ее присутствие вынудит его выйти из тела Шеннона. А если нет…
Боже. Он застрянет. Навсегда.
***
Мэри Энн прижалась к теплой, мягкой — и необычно большой — электрогрелке в своей кровати. Она никогда раньше не спала таким глубоким и таким мирным сном. Может быть, потому что это был первый настоящий сон, который у нее был, и который казался вечным, и ее телу нужно было сделать что-то решительное. Или может быть, из-за того, что это просто мог быть ее последний сон.
Нет. Подождите. Такие мысли не имели никакого смысла. Она была бы напугана, всю ночь металась бы и ворочалась, и задавалась бы вопросами, на самом ли деле она Опустошитель, порвал ли с ней Райли, придут ли ведьмы теперь за ней.
Вот теперь она начала метаться и ворочаться. Что она собирается делать? Как она собиралась… Минуточку. Неважно, куда она двигалась, электрогрелка оставалась прижатой к ее боку. Как странно. Что еще страннее, у нее не было одеяла с электрообогревом. Ведь так? Ее ресницы вспорхнули.
На ее кровати лежал огромный черный волк.
Мэри Энн удивленно взвизгнула, сердце бешено заколотилось.
«Шш. Это я. Все хорошо.»
Слова раздались в ее голове глубоким, хриплым и знакомым голосом.
— Райли? — Имя прозвучало громче, чем она намеревалась его произнести. Она протерла глаза ото сна и взглянула на него. Свет был выключен, солнце еще не взошло высоко, поэтому детали были размыты.
Волк растянулся рядом с ней, темный мех блестел, зеленые глаза светились.
— Райли, — произнесла она, на этот раз констатируя факт.
«Единственный и неповторимый».
— Что ты здесь делаешь? — Еще важнее, был ли ее внешний вид в беспорядке? Она осмотрела себя. На ней была голубая майка, одеяло сбилось в кучу на талии, скрывая нижнюю часть тела — мальчишеские шорты и голые ноги — от его взгляда. Она провела рукой по волосам. Несколько переплетений, но ничего особо ужасного.
«Ты можешь быть Опустошителем, и та ведьма, Мария, подозревает это. Ты ни за что больше не будешь спать одна».
Так он переживал. Ему пока не все равно. И он сказал «можешь быть Опустошителем», это было лучше, чем их последний разговор, когда он открыто заявил «Ты убьешь меня». Уголки ее губ приподнялись.
— Так ты был здесь всю ночь? — И защищал ее.
«Ага. Вернулся сразу после того, как проводил Эйдена и Викторию домой».
— Я рада. И спасибо тебе.
«Пожалуйста».
Их взгляды встретились, и в течение какой-то минуты он пылко смотрел на нее, как смотрел в самом начале, до ведьм и кормления, будто она была чем-то важным, будто она значила больше, чем что-либо в мире. Девушка может привыкнуть к такому.
Широко ухмыльнувшись, она упала обратно на матрас. Ей было жаль, что она не проснулась раньше.
— Теперь мы оба настороже, и нам, возможно, стоит поговорить о прошлой ночи. Мы наговорили друг другу слова, которые…
Внезапно дверь в спальню распахнулась, и ее папа влетел внутрь, насупившись.
— Что происходит, Мэри Энн?
— Папа! — Запаниковав, пойманная с поличным, она подскочила, выпрямившись и дернув одеяло на себя. — Что ты делаешь?
— Ты кричала имя того парня. Я подумал… — Его взгляд опустился на Райли, и он замолчал, ужас омрачил его глаза. Он был в своей пижаме, фланелевой рубашке и штанах, должно быть, кинулся прямиком из кровати. — Мэри Энн, слушай меня, детка. Встань медленно. Никаких резких движений, ладно? Я хочу, чтобы ты медленно передвинулась за меня. Ладно? Сейчас, давай, дорогая.
О, Боже. Этого ведь не происходило.
— Папа. Эм, собака безобидная, клянусь. — Самая. Большая. Ложь.
Чтобы доказать свою «безобидность», Райли лизнул ее ладонь. По коже побежали мурашки, и жар затопил ее щеки. Ей бы не хотелось, чтобы папа думал, что собака ее возбуждает.
— Откуда ты знаешь, что эта паршивая тварь безобидна? — Ее папа всегда ненавидел животных, боялся их. — А теперь, почему бы тебе не отойти от него и не подойти ко мне? Не хочу тебя пугать, но он может сделать из твоего лица жевательную игрушку, дорогуша. — Райли напрягся.
— Просто я знаю, — сказала она. — Он не обидит меня. Он… мой домашний питомец. — Пожалуйста, не сходи с ума, Райли, подумала она, хотя знала, что он не слышит ее. — Последние несколько недель.
Голубые глаза ее папы широко раскрылись, паника и страх уступили озадаченности.
— Нет. Нет, это невозможно. Я бы знал.
— Да, возможно. Видишь? — Она обняла большое тело Райли и спрятала лицо в его мягкой шее, прижимая его ближе.
— Нет, — настаивал ее папа, качая головой. — Ты сказала бы мне. Я бы знал.
Ох, папа. Ты столько не знаешь. Она выпрямилась, сердце все еще барабанило под ребрами.
— Я знаю, что у тебя сильная фобия животных, поэтому скрывала его. Но видишь? Он воспитанный. Он не доставит никаких проблем. Клянусь.
Он снова покачал головой, прежде чем последнее слово слетело с ее губ.
— Эта тварь могла съесть тебя на завтрак, Мэри Энн. Я хочу, чтобы он ушел. Сейчас же.
— Папочка, пожалуйста. Пожалуйста, пусть он останется, — сказала она, и слезы как по команде наполнили ее глаза. Она слишком переигрывала? Может быть. Но ей нужно было, чтобы он сказал «да». Тогда Райли сможет свободно приходить и уходить. Больше не придется скрываться. В самом деле, ей стоило подумать об этом раньше. — С ним я счастлива. С тех пор, как… ты знаешь, что произошло между нами. — Напоминание об их ссоре было низким, но она была в отчаянии.
Наконец, ее папа смягчился.
— У него не будет вторых попыток.
Он не сказал «да», но она знала, что победа была за ней. Она хотела смеяться, хлопать в ладоши и танцевать.
— Я отвезу его сама в ветеринарную клинику.
Пауза. Вздох. Он сжал переносицу.
— Ты назвала его Райли.
О-оу.
— Да.
— Так ты назвала домашнего питомца именем своего парня?
— Мм, да.
— Почему ты это сделала?
Он читал обо всех видах психологических причин в анализе ситуации?
— Просто показалось… подходящим. Они оба защищают меня. — Вот. Правда.
Он смягчился еще чуть-чуть.
— Райли знает?
— Да, и он одобряет. Ему польстило.
— Это всего лишь доказывает, что он странный, и тебе не стоит проводить с ним время.
— Это твое профессиональное мнение? — многозначительно спросила она.
Он надолго замолчал.
— Не могу поверить. Паршивая шавка в доме, все время. Прекрасно. Оставь его. Но если он испачкает коврик, он пойдет вон.
Она сжала губы, чтобы не расплыться в улыбке.
— Я поняла.
Он повернулся, бросив через плечо:
— И если он зарычит на тебя, хотя бы один раз, он пойдет вон. Он выглядит диким.