Ее многому научили. В основном тому, что она не могла спрятаться от них. Их обоняние было в двадцать раз сильнее человеческого. Их слух был сорок раз лучше. Кроме того, им нравилось, когда она бежала. Она становилась игрой, призом, и их сердце колотилось быстрее от вызова, потребность выиграть усиливалась.
Если волки приближались к ней стаей, она должна была помнить о том, что у них есть своя территория и очень жесткая внутренняя организация, в которой всегда есть лидер. Всегда. Этот лидер контролирует действия всех остальных. И если она сможет победить его, то сможет победить всю стаю. Если, конечно, лидер не прикажет стае схватить ее.
Предупреждающий знак приближающегося захвата — вздыбленная шерсть. Они оскалят зубы и зарычат.
Каждый раз, когда Максвелл и Нейтон демонстрировали это и в человеческом и волчьем обличье, ее страх переходил на новый уровень. Они чувствовали этот страх и становились еще голоднее, приумножая свои преимущества над ней. Ей придется научиться контролировать свои физические реакции, чтобы не показывать страх, как уже говорил ей Эйден.
Как? Можно скрыть выражение лица, но невозможно заставить сердце биться медленней.
В то же время она теперь знала, что у них куда более чувствительные носы, чем у людей, так что если она сможет ударить по нему, то выиграет себе несколько драгоценных секунд, чтобы найти оружие. Палку, камень, все, что могло бы помочь.
Если в этот момент они ухитрятся наброситься и толкнуть ее, она должна попытаться взять в захват их шею прежде, чем они вырвут ее глотку. При этом лучше затолкать им в рот свою руку, чтобы занять их зубы, чем дать им укусить себя в шею. Потому что если это произойдет, она, безусловно, будет мертва. Жить же можно и без руки.
Если она была рядом с водой, то должна была прыгнуть в нее. Волки с трудом дрались в воде. Они могли это делать, но не предпочитали. И если ей повезет, они сдадутся и будут двигаться дальше в тот момент, стремясь к более легкой добыче.
Под конец она была потной, грязной, в царапинах, не говоря уже о том, что была благодарна потемневшему небу. Парни не царапали ее по приказу Райли, но это сделали камни и древесная кора. Несколько раз она видела уголком глаза, как Райли следовал за ней, но потом ловил себя на этом и возвращался к своему наблюдательному пункту.
По крайней мере, Максвелл и Нейтон были такие же потные и грязные, как она.
— Отличная работа, человек. — Максвелл похлопал ее по плечу, и она упала. Засмеявшись, Максвелл поймал ее и помог выпрямиться. — Я думал, ты будешь молить о пощаде после пяти минут.
На этом эти двое ушли прогулочным шагом, одежда развевалась за ними, когда они разделись, оставив ее наедине с Райли. Вскоре прозвучали завывания.
— Встретимся в городе, — прокричал Райли. — Через час.
Снова завывания.
В знак согласия?
— Пошли, — сказал Райли на этот раз ей. — Пора выбираться из леса. Начинают выходить гоблины.
Вместе они побежали к машине, которую он спрятал на окраине леса, и скользнули внутрь. Вскоре ее сердце забилось в унисон с набирающим темп мотором машины. Из-за упражнений, да, но еще и потому что она была так близко к своему теперь бывшему парню.
Не реви.
— Твои братья знают обо мне? — спросила она, хотя знала ответ.
— Нет, и мы не скажем им.
— Разве они не поймут, что я не такая как все, если я приведу вас прямиком к ведьме? Я имею в виду…
Райли покачал головой.
— Поверь мне, поиски ведьмы я припишу себе, если мы найдем ее. Так что не беспокойся. А сейчас мы направляемся в особняк вампиров.
— Сначала мне нужно домой принять душ и переодеться, — сказала она, остро сознавая, что выглядит, как бродяжка.
— Зачем? Ты только снова испачкаешься.
— В особняке?
— В городе. Мы поедем туда потом. Охотиться, помнишь? Если я не пойду с тобой, ты пойдешь одна. Поверь мне, я не забыл о твоем ультиматуме.
Она не будет просить за это прощения. Ее намерения были слишком чисты.
— В любом случае, — произнес он не так уж ворчливо, — ты не можешь пойти домой.
Верно. Там был ее папа, и он будет задавать вопросы, на которые она не готова отвечать, и будет думать о том, о чем она не хотела, чтобы он думал. Что ты делала? Где ты была? Кто-то причинил тебе боль. Они вынудили тебя сделать… что-то? А потом он вызовет полицию. Нет уж, спасибо.
— Так зачем мы едем в особняк? — спросила она.
— Хочу отвезти тебя к Виктории, чтобы ты приняла немного ее крови.
Что?
— О, нет. Нет-нет-нет. Я не буду пить ничью кровь. — Она покачала головой для большей выразительности.
— Она сделает тебя сильнее, излечит твои травмы.
Сидя на своем месте, она качнулась назад и вперед на ухабе.
— И заставит меня увидеть мир ее глазами, а у меня и своих проблем достаточно.
— Это будет длиться всего несколько часов.
— Неважно. Мои ушибы не настолько серьезны.
Его руки напряглись на руле. Если бы она не наблюдала за ним с такого близкого расстояния, она не заметила бы выразительную реакцию.
— Да, просто это могло бы замедлить твои новые способности.
Спасибо за напоминание.
— Ты уверен в этом? Потому что может статься, что это ускорит способности, как это сделало проклятие. Хотя ты не уверен на сто процентов, что я Опустошитель, забыл? — добавила она поспешно.
Он размял свой затылок.
— Отлично. — Он вывел машину с травы на грунтовую дорогу, потом развернулся и направился в противоположном направлении. — Никакой крови.
— Спасибо.
— Прибереги свое спасибо. Я знаю, ты хочешь порвать со мной, и это влияет на мои предложения помощи, но тебе придется…
— Погоди. Хочу? Нет. Даже близко нет. — Она не позволит ему верить, что он ничего не значит для нее. Он все для нее. — Я просто не хочу навредить тебе, Райли.
— Я тоже не хочу причинять тебе боль. — Он сжал ее руку, переплетая пальцы. Его кожа была теплой, огрубевшей. — Но вот в чем дело. У нас есть два дня. Два дня до того, как смертельное проклятие начнет действовать, и я не хочу провести эти дни в ссорах с тобой.
О, Боже. Она никогда не думала об этом вот так. Два дня, да, она понимала это — и ненавидела — но как она проведет эти дни? Наслаждаясь ими или потерявшись в страданиях? Нет. Ни за что.
— Я тоже не хочу, — согласилась она.
Он поднес ее руку к своим губам и запечатлел страстный и нежный поцелуй, слегка коснувшись языком ее кожи. По коже поползли мурашки.
— Хорошо, потому что я хочу столкнуться со всем этим вместе с тобой. А потом можешь расстаться со мной, если захочешь. Только не жди, что мне это понравится, или, что я уйду без борьбы.
Она проведет с ним еще два дня и не будет переживать о том, что может случиться. Она не могла ему отказать, несмотря на то, что с каждой минутой, что проводила с ним, как со своей парой, чувство связи с ним усиливалось. Расставание едва не убило ее в первый раз, если она сделает это снова, то прикончит себя окончательно. Она не причиняла ему физического вреда, не уничтожала его волчью сторону — пока что. Еще два дня ничего не изменят.
И это не было приглашением Вселенной, чтобы доказать, что она неправа.
— Хорошо. Да. — С этими словами груз с ее плеч упал, и она вдруг почувствовала себя на десять фунтов легче. — Я хочу быть с тобой.
Он с облегчением выдохнул:
— Тогда хорошо. Я могу поубивать своих братьев, если они навредят тебе.
Она засмеялась, готовая лопнуть от счастья.
— Нет, не можешь. Ты сам попросил их тренировать меня.
— И я сказал им, чтобы они были поосторожнее с тобой.
— И как мне учиться, если они будут обращаться со мной, как с хрупкой фарфоровой посудой?
— Это не значит, что мне это должно нравиться, — проворчал он.