Голодная… голодная.
— Детка, что-то не так? — спросил Райли озабоченно. Она знала, что он не уснул, потому что он никогда по-настоящему не расслаблялся, а просто подстраивался своим длинным телом под нее, когда она двигалась, чтобы ей было удобнее.
— Я… я не знаю, — сказала она. Ложь. Она попыталась поднять голову, чтобы посмотреть на него, но у нее не было сил. Дрожь прошла по всей длине позвоночника и вызвала вибрацию в конечностях. — Я больше не могу двигаться. И мне больно. — О, боже. У нее началась паника. — Райли, я не могу двигаться! Я парализована.
— Не переживай. Я могу это исправить. — Райли соскочил с кровати, оделся, потом помог Мэри Энн сделать то же самое. У нее совсем не было сил. Ему даже пришлось самому вытащить волосы из-под ее футболки.
— Я умираю? Уже? — Такая… голодная… Она думала, у нее будет больше времени. Голодная… Из нее вырвался стон. — Райли!
— Успокойся, просто успокойся. Я позабочусь о тебе, — сказал он, опуская ее на край кровати и поддерживая. — Все будет хорошо. — Он шагнул к двери, что соединяла его спальню со спальней Виктории, и постучал.
Что он делает? Не все ли равно? Нет. Из нее вырвался очередной стон. ГОЛОД…
Ответа не было. Он постучал еще раз. Наконец, дверь распахнулась, и хмурая Виктория свирепо уставилась на него.
— Ты сотый человек у моих дверей. Я знаю, ты чувствуешь Эйдена. Они тоже. Но чтобы избежать переворота, я им не соврала, так что я надеюсь, что ты подготовился. Впрочем, завтра, не сегодня, — перескочила она с одной мысли на другую. — Сегодня он пытается спать — на самом деле, я ему внушила. С последствиями разберемся утром, потому что я не буду его тревожить.
— Ты закончила?
Она зашипела на него.
— Я не отошлю его обратно, Райли.
— Я и не прошу. Вообще-то, я рад, что ты наконец-то отстаиваешь свои желания. А теперь хватит о тебе, паршивка. Нужно, чтобы ты забрала нас в хижину.
Хижину, в которой держали ведьму. Ее осенило. Райли собирался накормить ее. Мэри Энн хотела возразить, но ей хотелось почувствовать себя лучше. Она никогда не была настолько слабой, настолько беспомощной.
— Всех нас? — Виктория оглянулась на кровать, где спал Эйден. — Зачем?
— Только меня и Мэри Энн. Потому что я так сказал. Оставь нас в хижине и возвращайся за нами через час. Хорошо? Вообще-то в течение этого часа сходи домой к Мэри Энн и внуши ее папе, что она находится там сегодня вечером и завтра утром, чтобы он не беспокоился.
— Зачем вам в хижину? — снова спросила она, скользнув взглядом к Мэри Энн.
Страдающую от голода, умирающую, напуганную, мучающуюся…
— Мне нужно, чтобы ты слепо доверилась мне, — сказал Райли вампирше. — Как я частенько доверял тебе.
Виктория, не колеблясь, кивнула.
— Хорошо. Конечно. Кого первым?
— Меня, но будь осторожна с Мэри Энн. Она… больна.
Секунду спустя эти двое исчезли. Мэри Энн могла только сидеть, ее голова тоже начала болеть. Потом появилась Виктория, схватила ее руку, кровать исчезла, и она поплыла, вращаясь и останавливаясь, а затем все по новой. Наконец, возникла твердая земля. Она хотела вырвать, но в желудке было пусто, и закончилось все сухими потугами, от которых тело разболелось еще сильнее.
— Что с ней не так? — спросила Виктория.
— Я уже говорил, она болеет.
— И ты думаешь, что ведьма вылечит ее заклинанием? Уверяю…
— Спасибо за помощь. Возвращайся к Эйдену, — сказал Райли, подхватив Мэри Энн на руки. — Пожалуйста. — Она снова расплылась, только на этот раз у нее был якорь. Сильный, великолепный Райли. — Уходи. Я серьезно, Вик.
Виктория зарычала, но исчезла.
— Что происходит? — спросил знакомый голос. Ведьма.
Неожиданно тепло и сила хлынули в Мэри Энн, утоляя ее голод, ее боль. Она вздохнула в экстазе, выпивая каждую доступную ей молекулу. Да. Да. Именно то, что ей нужно, без чего она не могла жить. Сила вернулась в ее конечности, ее тело снова стало ее.
— Опустошитель, — закричала ведьма. — Нет. Нет! Убирайся! Прочь!
— Что ж, — сухо сказал Райли, — если у кого-то из нас были сомнения, теперь их нет.
Глава 22
Эйден проснулся, казалось, с более ясной головой, чем когда-либо, но все же был слегка раздражен. Он находился в крепости вампиров. Вспомнил, как быстро был доставлен сюда, как целовал Викторию, как кормил ее, любил, но сейчас находился один на огромной кровати, и вокруг ни намека на то, что она вообще присутствовала тут. Виктории нет, значит, ни поцелуев, ни кормления больше не будет.
По крайней мере, у него не было нервозности, ломки и нужды в ее укусе. Из чего следует, что прошлой ночью он не стал рабом крови.
Он сел и осмотрелся. Комната была такой же белой, как в воспоминаниях, и он догадывался, почему она выбрала такой чистый холст. Ее отец остался верным стереотипу «я злобный засранец»: черный, черный и еще больше черного. Цвета, которые любила Виктория, не разрешались, так что она поступила проще, выбрав противоположность тому, чего хотел отец.
Небольшой бунт, но так дивно говорящий сам за себя. В глубине души она не хотела быть похожей на отца. И здесь, в личном пространстве своей комнаты, она позволила себе быть собой.
«У меня мурашки от этого места», — произнес Калеб.
— Почему? — Эйден окинул себя взглядом. На нем все еще были джинсы и футболка, но ботинки, носки и клинки убрали. Виктория? Она проводила руками по нему? Хотел бы он проснуться ради этого.
«Потому что тут нет обнаженных девчонок».
Эйден засмеялся. Калеб в своем репертуаре.
«А мне нравится», — сказал Джулиан. — «Добавить твою одежду в шкаф, и можно почувствовать себя как дома, даже больше, чем на ранчо».
— И зачем ты это говоришь? — спросил он, вопросительно скользнув взглядом к стенному шкафу. Двери были слишком темными, чтобы увидеть, что скрывается за ними. Судя по всему, ряды черных мантий.
«Мы будто прямо в центре ненаписанной книги. Будто нет ничего, кроме чистых листов».
«Это значит, мы можем написать историю так, как хотим. В любом случае, ты не видишь эту комнату такой, какой она будет», — произнес Элайджа. — «В цвете. В ней будет много красивых цветов».
На лице Эйдена появилась улыбка.
— А я буду здесь?
Элайджа не ответил.
Эйден принял это за отрицательный ответ и попрощался с цветущим хорошим настроением. Как он мог, хоть на секунду, забыть, что ему суждено умереть? Не хочу умирать, подумал он.
Когда-то он просто принял грядущую смерть, как факт. Но потом он получил удар в сердце, чтобы спасти Томаса от боли. А теперь у него впервые начали появляться сумасшедшие мысли — несмотря на то, что думал о нем мир. Мысли о том, чтобы изменить будущее, хотя он знал, что это приведет только к еще худшей смерти.
Есть ли что-то хуже, чем быть заколотым в сердце?
Да, и первое в списке — наблюдать, как умирают друзья. Отрезвляющее напоминание. У него были дела.
— Элайджа, ты узнал, где будет проходить встреча ведьм?
«Нет».
— Калеб, кажется, тебе они нравятся, как никому другому. Ты не знаешь, где состоится встреча? — Эйден начинал чувствовать себя виноватым, что не сделал большего.
«Хотелось бы, приятель, но мне нечего сказать».
Остался один день — завтрашний, и никакого прогресса. Прошло шесть дней, а он ничего не узнал. Да, он был занят, сражаясь с ядом гоблина, встречаясь с вампирами и умирая. Дважды. Но когда дело доходит до безопасности друзей, на самом деле, отсутствие результатов — не оправдание.
Дверь заскрипела, отворившись, и в проходе встала Виктория в розовом топике и голубой мини-юбке. Темные волосы свисали до талии, в пряди были вплетены блестящие зеленые ленты. Никогда она не выглядела так по-человечески. Или так сексуально.