Прошло несколько минут. Эйден ждал, жалея, что не мог накормить и утолить ее сам. Но он пока был не готов покинуть тело ведьмы, а Виктории нельзя было разрешать пробовать ее вкус. Он помнил, что она говорила о ведьмином соблазне, насколько притягательной была их кровь, и ему не нравилась мысль, что она подсядет на нее, как наркоманка.
Парочка, наконец, вернулась, Виктория подавленно шла рядом с Райли. Он закрыл дверь и остался там, а она осторожно двинулась дальше, и, стараясь не приближаться к Эйдену, уселась у дальней стены. Ее щеки заметно порозовели.
— Извини, — пробормотала она.
— Не бери в голову, — ответил Эйден, довольный, что снова видит ее с ясной головой. — Можешь сказать, какие у нее татуировки?
Виктория кивнула.
— Защита крошечная. Вообще-то, я никогда не видела настолько маленькие татуировки. Можно подумать, что они слабенькие, но когда проводишь по ним пальцем, чувствуешь их впечатляющую силу.
— Сколько их у нее?
— Девять. Две чисто внешние, предотвращают чары уродства. Одна защищает сами татуировки, чтобы никто не смог наколоть поверх новую и разрушить тем самым или изменить старые.
Умная ведьма. Все-таки Райли говорил, что немногие решались сделать эту своеобразную защиту.
— Одна защищает от смертельных травм, другая — от умственных, вероятно, она-то тебе и мешает. Еще одна привязывает ее к этому миру, наверное, чтобы феи не забрали ее в другое измерение. Одна — от яда гоблинов, одна — чтобы не быть соблазненной мужчиной-лгуном, и еще одна — чтобы не разболтать секреты. Значит, она не сможет рассказать нам то, что нам нужно, даже если захочет.
Райли сгреб волосы в кулак, отпустил и снова их сжал.
— Надо было раньше искать татуировки.
Это верно.
— В нашу защиту скажу, нам было о чем подумать.
— И обычно мы сторонимся ведьм, — добавила Виктория. — Мы никогда не общались с ними по доброй воле. Откуда нам было знать, что делать?
Точно подмечено.
— Ладно, что ж. Она не может рассказывать секреты, и ее разум защищен от повреждений. Я не собираюсь причинять ей вред, но она этого не знает. Даже если она не знает, что я здесь, внутри нее, ее разум воспримет меня как чужеродного и поэтому увидит во мне угрозу.
— А ты можешь спрятаться? — спросил Райли.
— Не знаю, но стоит попытаться. — Может быть, если она будет в сознании, но не будет знать о его присутствии, расслабится. Может, коробки откроются сами собой. — Вот, свяжите меня снова.
«Мне это не нравится», — произнес Калеб.
Эйдену тоже, но другого выхода не было.
Он плюхнулся на стул, вытянул руки за спинкой и сжал запястья. Меньше, чем за минуту, Райли его связал. Ага. Неудобно. Бедная девчонка.
«Клянешься, что после этого освободишь ее?» — дрожащим голосом спросил Калеб.
— Да. — После этого она больше будет не нужна им.
— Что «да»? — переспросил Райли, а потом покачал головой. — Забудь. Ты говорил не со мной.
Волк извлекал уроки.
— Завяжи мне глаза. А вот сейчас я говорю с тобой.
Райли сделал, как ему велели. Темнота внезапно окутала Эйдена.
— Я попытаюсь исчезнуть на задворках ее ума. К счастью, она не знает о моем присутствии. Попробуйте разговорить и отвлечь ее. Даже если она не захочет говорить, сами говорите с ней. Постарайтесь сказать что-нибудь, что всколыхнет воспоминания о смертельных чарах. — Она не может выдать секреты вслух, но скоро он узнает, может ли она думать о них, когда кто-то подслушивает.
— Вам нужно помолчать, — продолжил он, — нет, я не с тобой говорю и не с Викторией. — Он не хотел, чтобы ведьма слышала голоса душ. — Пожалуйста.
«Отлично», — со вздохом сказал Элайджа.
«Конечно», — ответил Джулиан.
«Хорошо», — проворчал Калеб, — «но только потому, что я хочу ее освободить».
Эйден сделал вдох, задержал дыхание… затем медленно выдохнул. И закинул себя в темный уголок ума ведьмы. Он мог бы переместиться на задворки ее разума, но тогда она постепенно осознала бы это, у нее было бы время заметить, что что-то неладно. Будет похоже на срывание пластыря. Он был там, спереди по центру, а потом исчез.
— Ну? — потребовала ведьма, как будто их разговор и не прерывался. — На что не способен?
Хорошо. Она не помнила, как Эйден снял повязку с глаз, посмотрел ей в глаза и исчез.
— Довольно, — ответил Райли. — Назови свое имя.
Упрямый волк, подумала она, и Эйден чуть не закричал от радости. Он слышал ее, и, похоже, она о нем не знала.
— Мне казалось, вы не хотели, чтобы я говорила.
Райли поддерживал болтовню, но Эйден не следил за разговором, настроившись на ведьму.
Какой-то вздор и чепуха, думала она. Куда делся Заклинатель? Я больше не чувствую его притяжение. Если он ушел… Черт! Я должна выбраться отсюда и забрать его с собой. Девчонки будут рвать и метать. Не могу поверить, что меня поймали. Глупые вампиры. Меня будут подкалывать до конца жизни. Не умру физически, так от позора.
Ничего полезного.
Он переключил внимание на обширное море перед ним. Коробки исчезли, и воспоминания проносились свободно. Их было так много, каждое как крошечный экран телевизора. Он не знал, на каком сфокусироваться, и боялся, что если выберет неправильно, то впустую потратит часы, и так ничего и не узнает, но предположил, что это лучше, чем ждать и ничего не делать.
Он внимательно просматривал картинки, пока мельком не увидел белокурую ведьму, которая говорила с ним в лесу неделю назад, и на которую так сильно отреагировал Калеб. Ту самую, что наложила чары, которые убьют его друзей.
Увидев ее, Эйден автоматически потянулся. Когда пальцы коснулись экрана, его накрыло головокружение, увлекая в удивительный водоворот, бесконтрольно кружа и качая его, как тряпичную куклу. И когда подумал, что больше не выдержит, затих. Вернее, его тело затихло.
Он закрыл глаза, покачал головой.
— Эй, ты в порядке? — спросил женский голос. Знакомый голос.
На задворках ума застонал Калеб.
— Тихо. — Медленно он приоткрыл глаза. Блондинистая ведьма стояла перед ним во всей своей бледной красе. Волосы спускались к талии, слегка завиваясь. Безупречная кожа, печальные темные глаза и губы, как покрытая инеем слива. Она выглядела примерно на двадцать.
На ней была та же самая красная мантия, что и в тот день в лесу. Кстати говоря, на Эйдене тоже была такая же одежда. Они стояли около выложенного белым кирпичом здания, напоминающего часовню. Казалось, его остроконечная крыша упиралась в небеса. Впереди росли кусты роз, обрамляя края ступеней, которые вели к широкому крыльцу. Воздух был горячим, влажным и благоухал ароматами лета.
— Ну что?
Эйден подождал минутку, пытаясь решить, как лучше ответить. Он не хотел менять прошлое и тем самым изменить будущее, но не мог просто промолчать, как делал это, когда был в голове Шеннона. Шеннон стыдился того, что заикался, и часто игнорировал других; у Эйдена было ощущение, что дерзкая ведьма никогда не молчала.
— А что мы обсуждали? — спросил он тем женским голосом.
Блондинка округлила глаза.
— Слушай. Я знаю, ты боишься наказания. Ты рассказала человеку о своих силах, и теперь нам придется уехать, прежде чем начнется охота на ведьм. Но…
Она продолжала говорить, но Эйден отключился. Не то воспоминание. Он закрыл глаза и снова представил себя в голове ведьмы. Он не знал, сработает это или нет, и он… снова водоворот, еще большая качка, и внезапно он оказался в том темном уголке сознания, небольшие телевизионные экраны проплывали перед ним.
Слава Богу.
Видимо, у него неплохо получалось.
Этот парень заткнется когда-нибудь? — продолжала думать она.
Райли продолжал болтать о правильном и неправильном, о жизни и смерти, что все, чего он хочет — это защитить своих друзей, а для этого ему нужно доставить Эйдена на то собрание, и все же он не мог этого сделать, потому что не знал, где оно будет проходить. У него был сиплый голос, и Эйдену стало любопытно, сколько прошло времени.