3
на мечтания. "Ученики...обожание... Конечно, а как же иначе, если я принесу в школу новую, раскрепощённую мысль?.. В советскую школу... Я столько всего знаю, а это лежит пока мёртвым грузом... Надо выплеснуть... Новую мысль, новую мысль... Школа задавлена воспитанными в идеологических рамках людьми... Давно ли парткомы распустили... Детям нужна свобода мысли, мотивация, понимание значения накапливаемых знаний..."
Снова воображение яркими акварелями нарисовало живую картину, где Костя был на уроке и убеждённо говорил перед завороженным, внимательным классом о том вреде, который нанесла стране идеология, как превращала она людей в послушных роботов, зомби, по-новому. Он настолько ушёл в свою убедительную, литературно правильную речь, что, наверное, на неё не хватило бы и урока, и очнулся лишь тогда, когда автобус, как хороший истребитель, сделал, буравя воздух, крутой вираж по дороге, змеёй взбиравшейся в сопку.
"К осени листья темнеют... Или мне так только кажется... Как неприглядно выглядят эти кусты зимой, когда на них нет ничего... А сейчас листва вся вместе создаёт контур куста, и вдоль дороги - зелёная стена в несколько ярусов...не заглянешь за неё... Какие красивые горы утром... Впрочем, Сихотэ-Алинь всегда красивый: и когда еле видны его очертания, и когда он, как вот сейчас, кажется таким близким, что глаза различают его настоящий зелёный цвет, а не обманчивый нежно-голубой... Этот контур на востоке настолько уже привычен... Граница приморских ландшафтов: там - тайга и хребты, здесь - равнина и невысокие сопки... Вон, село на такой сопке... Село так себе, а на возвышении смотрится красиво..."
Снова потекли мечты. Костя представил себя идущим по деревенской улице. Люди уважительно с ним здороваются, с доброй улыбкой провожают глазами. Он любимец села: талантливый учитель, умный и весёлый человек, умеющий, где надо, проявить и железную силу воли, детский вожак... И то сказать, как учителю выделиться ему будет не трудно, ведь прежний историк, теперь пенсионер, так и не смог встать на новые рельсы. Ушёл скорее не по соображениям возраста, а потому что в учебнике истории для пятого класса напечатали фотографии белых командиров. Хотя красных предводителей не убрали. Объективность есть объективность...
Автобус забрался по долгому, пологому подъёму на такую высоту, что
4
взгляду открылось огромное пространство, ограниченное для глаз уходящими за горизонт полями с чем-то зерновым и рядом из трёх сопок-шаров, перерезанное речкой в кайме кустов, которая, пробираясь к Ханке, накрутила таких петель, словно выбиралась из лабиринта. "Сверкает, словно улыбается солнцу... - подумал Костя. - Дальнее село, Николаевское, 1882 года рождения, рядом залежи известняка... Колхоз, один из трёх в районе... Существует теперь, наверное, только за счёт своих богатейших садов... А эта Кружениновка хоть и у гострассы, а на семь лет моложе... Знаменита тем, что в шестидесятые вышедшая на улицу старуха увидела асфальтоукладчик и спросила соседку: "Что ли луноход уже приземлился?.."
Пожилая женщина в передних креслах улыбнулась чему-то сказанному водителем и, словно задумав поделиться радостью, сделала своим улыбавшимся лицом целый полукруг. Костя спрятал взгляд в окно и тут же встрепенулся: у обочины, у поднятого капота далеко не новой, красной импортной машины, стоял Виталька Плежин и задумчиво смотрел на колёса проезжавшего мимо автобуса. За машиной стояли, повернувшись к солнцу, две девушки, а на том месте, где в советских автомобилях сидит водитель, был ещё какой-то пассажир. Костя никак не успел отреагировать. Впрочем, он даже обрадовался, что приятель и бывший одноклассник не поднял глаза выше.
Плежин, в школьные годы Сингапур, по надписи на его редкой тогда иностранной футболке насмехался над решением Кости уехать работать в деревню. Сам он чувствовал себя в городе куда лучше, чем рыба - в воде или птица - в воздухе. Девчонки, бары и танцы, оставленная ему мамой "хата" и купленная "в морях" "тачка" - всё это составляло среду обитания Плежина. К этому необходимым дополнением должна была идти нетяжёлая, хорошо оплачиваемая работа, и Сингапур как раз в эти дни, уволившись с "коробки", торгового судна, устраивался "на железку", в такое место, где часть рабочего времени можно было тратить на всякие коммерческие операции. Перепродажа была у него в крови и дремала там, как микроб, наверное, ещё в пору комсомольской юности. Два дня назад не успел Костя поздороваться с приятелем, как уже получил три деловых предложения о приобретении или посредничестве в сбыте партии шин, трёх флаконов туалетной воды и упаковки женского белья китайского производства. Впрочем, фанатиком этого дела Плежин не был: наезжал изредка за барахлом в Уссурийск и посылал на рынок бабушку или расталкивал всё по знакомым.
5
Именно знакомыми Плежин и брал - а знал он весь город, - ибо от его рекламной обработки, а попросту, навязчивости, не мог отбиться никто. Попался как-то и Костя, купив у приятеля спортивный костюм, китайский "Адидас", который после первой стирки имел вид немецкого танка после Курской битвы. С тех пор Костя отнекивался: "Достань мне "Братьев Карамазовых", и я куплю у тебя хоть целый контейнер семейных трусов".
В Плежине удивительно сочетались две крайности - бурная активность и простейшая лень. В детстве он никогда не шёл купаться пешком - только если кто-нибудь ехал на мопеде и соглашался подвести его. Вот и в последнюю встречу Костя зашёл около одиннадцати и гудел, как океанский лайнер, у сингапуровского уха: иначе не разбудил бы. Тот долго по очереди тёр глаза, потом, словно медаль повернули другой стороной, заметался по квартире, не одевая ничего поверх кальсон, которые не снимал и летом, предпочитая всему прочему белью.Плежин пробудившийся, как живой упрёк всем прожигателям времени, одновременно брился, пил кофе, пылесосил всё от люстры до ботинок, подшучивал над Костиной уверенностью получить в деревне хороший дом. "Приватизация, брат, приватизация! - кричал он, бегая за воющей "Ракетой". - Ведомственного жилья больше не существует!" А потом без перехода: "Поехали лучше на два дня на Ульское водохранилище с подругами! Мне двоих много! Шашлык, палатка, рыбалка и всё к ней! Не пожалеешь! А то так и состаришься за книгами!"
... Автобус, круто повернув, быстро понёсся под прямым углом от таёжной части, углубляясь в равнинную. Вдоль дороги потянулись поля с редкими осиновыми рощицами, а насоседней пологой сопочке Костя увидел село Петровское, цель своей поездки. "В детстве сразу бы придумал, что эти две возвыщенности должен соединить гигантский мост, чтобы удобнее было ездить... Да, с такого моста полрайона можно было бы увидеть... А сейчас?.. А сейчас пусть всё остаётся, как есть, и так красиво... Всё зелёное или жёлтое...да серая полоса дороги... Нет, неправ Плежин: дадут мне здесь дом... Надо только проявить себя... Да и директор обещал похлопотать... Пока перебьюсь, а потом, когда будет семья..." Костя увидел себя в воображении в своём будущем маленьком саду. С одной стороны - новый большой дом, с другой - огород, разные постройки. Всё изящно и аккуратно, ухожен каждый клочок земли. Они с женой сидят в беседке в саду, рядом ребёнок или даже несколько детей. Жена... Кстати, блондинка или
6
брюнетка?.. Он попеременно представил себе несколько типов красивых девушек, но так и не остановился ни на одном. Дилемма разрушила грёзы. Впрочем, время мечтать и смотреть в окно автобуса прошло: въезжали в село, и высокий облезлый указатель слева от дороги пояснил, что когда-то здесь был богатый молочно-зерновой совхоз. Несмотря на ранний час, двое мальчишек, довольно легко одетых, уже отправлялись на рыбалку, неся по паре коротких самодельных удочек. На гул автобуса они остановились и, довольные, стояли на самом краю дороги и улыбались. Костя тоже улыбнулся и с сожалением подумал о том, что зараза-автобус сейчас обдаст пацанов вихрем пыли. Но автобус притормозил, как оказалось, из-за перегородивших дорогу коров, которых в этот час выгоняли в стадо. Костя оглянулся: позади равнодушно лежала дорога, с возвышения спускавшаяся в деревню.