- Есть кто дома? - громко спросил он с порога.
Ответа не последовало, но откуда-то из глубины помещения донеслось нечто похожее на храп. Костя, на разуваясь (носки б не отстирал), заглянул на всякий случай в кухню: никого. На грязной газовой плите стояли две сковородки одна в другой, на столе без скатерти или клеёнки - большая кастрюля и грязная посуда. Всё остальное, что бывает в местах, где готовят пищу, находилось в относительном порядке, только у печки валялась зола, выпавшая из открытой дверцы.
В комнатах теперь уже явственно захрапели, и Костя почти крикнул: "Есть кто дома?!" Ему вновь не ответили, и, немного постояв в нерешительности, учитель рискнул пройти дальше. Не хотелось, чтобы и второй сегодняшний визит закончился неудачей: слишком уж много претензий накопилось у него и к родителям Сергея Трусенко, и к родителям Игоря.
Костя прошёл в первую комнату. Там стояли железная кровать и телевизор, на полу валялись тряпки, но людей не было. В третий раз услышав храп, он заглянул в другую комнату. На одной кровати - кроме неё в комнате стоял только шифоньер - расположилось два с половиной человека. Мать Игоря, растрёпанная, с красной распухшей мордой, лежала у стены и наполовину замоталась в полусорванное со стены, вылинявшее от времени покрывало. С краю на кровати спал какой-то коротенький мужичонка. Лица его не было видно, он закрыл его двумя грязными кулачками, как будто играл в прятки, и только обросший рыжими волосами подбородок виднелся меж локтей. Вторая женщина лежала на кровати лишь наполовину, вся нижняя часть её тела съехала на пол, одежда сбилась, открыв грязное бельё, а голова с грязными , всклоченными волосами поместилась между кирзовыми сапогами мужичонки, забывшего разуться. Все трое посапывали или храпели: женщины мягче и тише, мужик - с длительными перерывами, но резко и
87
отрывисто, как бы опасаясь ответственности. В комнате почему-то горел свет и словно усиливал вонь перегара и грязи, которая била по обонянию. Костя почти что на цыпочках повернул обратно. Он не только не подумал разбудить пьяную родительницу, но испугался, как бы та не проснулась сама: объясняться в таком смраде стало бы настоящей пыткой.
... Переполняемый впечатлениями от всего увиденного, шёл Костя по улице. На душе было гадко, но, когда чувства немного остыли, он стал думать о том, как мало можно потребовать в школе от детей, которые живут в подобной обстановке. Хорошо ещё, если в такой дом ребёнок придёт ночевать. О приготовлении домашнего задания просто нечего и говорить. От коллег Костя слышал, что мать Игоря пьёт постоянно и довольно часто меняет "пап" своему сыну. "Бедные дети, бедные дети... Вырасти в таком болоте и сохранить нормальную психику... Ребёнку это не по силам... Дом не дом, мать не мать, жизнь - собачья. Убивать этих уродов надо... Вернуться, поднять этих сволочей пинками да погонять вокруг дома, пока придут в чувство..."
От таких мыслей на Костю словно во второй раз пахнуло всем тем, что увидел и ощутил он в жилище Ященко: грязь и неуютность, беспорядок и бедность, резкий запах и тусклый свет сквозь закопчённые окна... "Господи, Господи, и это русские? Великая нация?.. Сколько таких выродков по всей стране?.. Миллионы... Зато рожают в таких семьях куда больше, чем в нормальных. Плодят и плодят идиотов и дебилов, озлобленных и невежественных. Запретить бы им вообще иметь детей. Прошла специальный тест - рожай, не прошла - не надо нам твоего потомства, будущих воров да люмпенов... Спроси у такой, где её ребёнок - ни за что не скажет. Да ей и всё равно. Встанет и будет искать, где б похмелиться. Из совхоза уже два раза по тридцать третьей выгоняли и снова выгонят. Ещё и деньги, что на ребёнка дают, наверняка, пропивает..."
Со всем этим эмоциональным багажом подошёл Костя к дому Зубцовых. Крепкий, высокий забор укрывал двор, образуемый домом, большой летней кухней и выбеленными или даже покрашенными хозяйственными постройками. Через калитку было видно, что середину двора украшают четыре клумбы, сделанные из старых автомобильных покрышек. Многого Костя не успел рассмотреть: здоровенная овчарка, хрипло залаявшая, бросилась на калитку и только из-за цепи не перемахнула её. Через минуту по усилившемуся ожесточению пса Костя понял, что кто-то вышел, и
88
отступил на пару шагов, чтоб собачий лай не мешал заговорить.
- Татьяна Николаевна?
- Да.
- Здравствуйте, я классный руководитель вашей Оли. Константин Александрович.
- Здравствуйте. Сейчас я собаку успокою... Ольга! Ольга! А ну-ка иди сюда!.. Ты что там натворила, в школе-то?! Отвечай!.. Смотри, если натворила что серьёзное, ни видиков тебе, ни компьютеров, и в город с отцом не поедешь!..
- Да вы не торопитесь ругать. Она не закоренелая двоечница, вот только ленивая. Она передавала, что я просил вас прийти в школу?
- Говорила... Я-то думала позвоню, но что-то с телефоном у нас на ферме.. Прийти-то самой некогда, целый день на работе, и никто не отпустит...
- Оля, ты маме не объясняла, почему я её вызываю?
- Я сказала, что у меня по математике двойка...
- Только по математике? У тебя пять двоек по разным предметам, и все их ты упорно не желаешь исправлять... Вы смотрели её дневник?
- Дневник-то я проверяю. Да твм не было двоек. Тройка, по природоведению что ли...
- Вообще-то я все пять двоек в дневник выставил. Все они за одну неделю. И на этой уже учителя жаловались, что ничего дома не учит.
- Ну, я тебе устрою! Ты у меня поездишь в Приморск! К телевизору не подпущу!..
Длинная белая иномарка притормозила на дороге и повернула к воротам.
- Вот отец-то сейчас с тобой разберётся. Ты что, не видишь, что я целыми днями на работе? Мне ещё из-за тебя краснеть да в школу бегать...
Костя поздоровался с Олиным отцом, которого супруга тут же ввела в курс дела.
- Ну, что с тобой делать, а? - решительно спросила получившая
89
подкрепление мать девочки.
- А чё?
- Ничё! Она ещё чёкает!
- Подожди ты, Тань, лаяться... В общем-то она у нас трудолюбивая, Константин Александрович... По хозяйству, матери по дому помочь...
- Помогать-то помогает мне, но мы её особо не загружаем. Уроки учить - значит, не трогаем. Всё телевизор этот: часами не отходит. Всё, с сегодняшнего дня вообще не подойдёшь.
- Пять двоек, говорите... - снова присоединился к воспитанию отец лентяйки. - Ну, и Ольга... Это же по одной в день в среднем. А другие оценки получаешь? Или только двойки?
- Получаю.
- Получаю, - передразнил папа дочку. - А может, только двойки?
- Понятно было бы, - вмешался Костя, - если б ей учёба не давалась. А то ведь может спокойно учиться и на тройки, и даже на четвёрки...
- Она может... Она всё может...
- Просто за ней немного контроля нужно с вашей стороны.
- Может, да не хочет, - папа нерадивой ученицы углубился в себя и, очевидно, усиленно искал в уме быстрое решение педагогической проблемы: ждали обычные вечерние дела по хозяйству.
- К телевизору я её не подпущу, - пообещала мама. - Будет у меня зубарить целыми днями...
- Да зубрить-то ни к чему. Надо. Чтоб она в ближайшие дни исправила свои двойки. Все учителя пойдут ей навстречу. Было бы её желание. А потом...
- Ну, что, Ольга? - перебил Костю родитель. - О полароиде говорили с тобой?
- Говорили, - Оля настороженно взглянула на отца.
- Вот. Заканчиваешь четверть без двоек - будет тебе полароид. А ежели
90
классный руководитель и дальше будет на тебя жаловаться, забудь и полароид, и поездки в Приморск, и ни одной новой кассеты не куплю, будешь старьё смотреть. И с подружками вечером не пущу на лавочке языки чесать. И ещё бабушке про тебя расскажу.
... Тёплый сентябрьский вечер словно сгустился к земле с закатом солнца, жалея людей, прикрывая их от наступления ночного холода, давая возможность убрать с огородов выкопанную картошку, сжечь ботву... Красное небо на западе намекало на завтрашний ветреный день, а буйная игра деревьев в жёлто-красных балахонах на недалёкой сопке, хорошо видной между домами, давала понять, что последний праздник живой природы в самом разгаре, и скоро всё станет голым, мёртвым, застывшим.