-... Не понимаю, что надо было Руцкому с Хасбулатовым, - говорила Светлана Геннадьевна. - Всё имели: власть, деньги... Чего ещё желать?..
- Ещё больше власти и денег, - пошутил Максим.
- А сколько можно терпеть всё это в стране? - нервно и не совсем понятно из-за вставных зубов воскликнула Добрихина.
В коллективе её недолюбливали, и поэтому возникла пауза: говорить после Лилии Романовны значило бы поддержать разговор с нею. Воспользовавшись молчанием, она выпалила текс целой листовки:
- Союз развалили, перед Запалом, как собачки, на задних лапках ходят. Всю страну за два года разворовали. Сколько добра в Китай вывозится.
123
Прихватизация эта... Ворам да преступникам всё подарили, а простому народу шиш, извиняюсь за выражение. Цены в тысячу раз взлетели, хлеба боишься купить лишнюю булочку. Заводы стоят, работы нет, зато всё из-за границы везут, как будто самим нельзя изготовить...
Речь была бы убедительнее, если бы Лилия Романовна говорила внятно, а так некоторые слова прозвучали не только непонятно, но даже и неприлично, что кое у кого помоложе вызвало улыбку. Однако никто не возражал, а Виктор Викторович поддакнул:
- Почему законный парламент разогнали?.. Мы его выбирали, а ОН разогнал... Теперь ещё не такое получим: некому будет бандитам возразить...
Валентинов сказал, как будто точку поставил, и Костя не выдержал:
- А что, лучше бы гражданская война?
- И правда, - согласилась Крат. - Столько народу поубивали в Москве. За что солдат да милиционеров этих молоденьких убивать? Они же по приказу идут...
Костя словно развязал всем узелки на ртах. Каждый, в том числе и директор Виктор Степанович, начал что-то прибавлять к словам Ольги Васильевны.
- Зачем только безоружных людей было звать на площади? - резюмировала Елена Николаевна минут через десять. - По мне, так ни стой, ни с другой стороны нет справедливости. Власть в России она всегда против людей...
Прозвенел звонок и моментально перенаправил мысли учителей на уроки. Москва Москвой, но донести свой учебный материал до детей было для любого из них самой главной проблемой дня. Прихватив журналы, все озабоченно пошли по классам.
У Кости третьим уроком было обществознание в одиннадцатом классе. Выпускники, увидев вошедшего учителя, неторопливо разошлись по местам.
- Здравствуйте, несчастливый класс. Рассаживайтесь, успокаивайтесь...
- А вон Натаху Дылду выгонят из школы, и нас будет двенадцать...
Фамилия девушки, у которой не ладилось с учёбой, была Дында, но
124
классный шутник и болтун Олег Кириченко, нарочно оговаривался.
- Ой, извиняюсь: Дынду. Забыл. Ничего страшного, не бери в голову.
- Мы все теперь несчастные, и я не шутил и не имел в виду ваше количество. Сегодня, ребята, я хотел бы предварить урок небольшой беседой...
- О путче в Москве, наверное, Константин Александрович? - перебил Гена Штука.
- Одна штука...две штуки... - как бы разговаривая сам с собой, проговорил Олег.
- А ты кто, гадёныш?!
- Подожди, Гена. Что-то ты, Олег, у нас сегодня чересчур весёлый. Сейчас мы все вместе начнём тебя дразнить...
- Давайте. Отобьюсь.
- Ну, всё, хватит терять время на ерунду.
- Вы хотели нам что-то про Москву рассказать. А чётко было бы сгонять туда, хоть раз в жизни в людей пострелять.
Костя почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. "Так, спокойно, - еле сдержал он себя. - Если выплесну эмоции - не смогу переубедить".
- Ты, Олег, хочешь пострелять в людей?.. Это интересно.
Правдолюбивая и резкая Оксана Матвиенко готова была уже что-то сказать, но Костя не дал.
- Только зачем же ехать так далеко - в Москву? Путч вполне мог распространиться на всю страну. Мятежники к этому стремились. Вот представь нашу деревню. Среднее поколение выступит за Ельцина, старшее - за Хасбулатова, а вам, молодым, лишь бы оружие дали. Интересно же пострелять. Вот приходишь ты ко мне с автоматом, а я говорю: "Нет, не пойду воевать за то, чтоб какой-то чиновник объедался красной икрой". Ты опускаешь предохранитель и бьёшь мне очередью по груди. От удара пуль я отлетаю к противоположной стене. Ты не привык удерживать цевьё, поэтому пули разносят в щепки мебель, книги, посуду. Зато за двойки посчитался.
125
Здорово, да?
Костя заметил, что все в классе оцепенели. Кириченко молчал и смотрел с удивлением.
- Но вот незадача: в это время противник - его ведь тоже много - занял ту часть села, где живёшь ты. Твоя мама была дома: какая работа, если идёт гражданская война? Её застрелили, потому что она заступилась за твою сестру. Папа взял было ружьё, да боевики выскочили из вашего дома и шарахнули в окно из гранатомёта. Всё разнесло, и начался пожар. "Ладно, - говорят твои враги, -в другом доме найдём красивых девчонок..." В это время к твоей бабушке заходят те, с кем ты на одной стороне. Они не знают, что это твоя бабушка, и убивают её за то, что не отдала последние продукты: время-то наступило голодное, а у неё внуки - ты и твоя сестра...
Прошло, наверное, полминуты, прежде чем кто-то заговорил. Олег пришёл в себя первым.
- Ну, эти все козлы и затеяли заворушку... Лупануть бы по Москве ядерной бомбой. Заколебали они там...
- Что, разве они все виноваты?
- Точно, Ксюха, нормальных больше...
- А по Кремлю нельзя: памятник истории, - прибавил Гена.
- Хватит, ребята, говорить про уничтожение. Мы же не скорпионы, чтобы жалить самих себя. Не убивать и разрушать надо, а жить и строить. Правильно говорят: каждая человеческая жизнь - неповторимая ценность. Убить человека - значит, разрушить целый мир, который природа уже никогда не воспроизведёт снова... Зачем я затеял этот разговор? Попросту я не хочу, чтобы вы когда-нибудь оказались марионетками в руках грязных, преступных политиков и, получив автомат и приказ убивать, стали бы исполнителями их амбиций, существами-зомби.
- Да пошли они все! Волки тряпочные! - согласился Олег. - Я сам за себя!
- А вот об этом не мечтай. Вспомните события двухлетней давности, августовский путч девяносто первого года. Тогда каждый человек почувствовал, что от него зависит судьба России, и сказал своё "нет" ГКЧП. Путч лопнул, как мыльный пузырь, и только потому, что люди его
126
отвергли... Конечно, отдельно взятый человек не много значит, но в конечном счёте история идёт туда, куда указывает ей народ. Мы с вами должны чувствовать ответственность за происходящее...
- Константин Александрович, вот вы сказали, что мятежники стремились к гражданской войне . А мой папа говорит то же самое про Ельцина.
- Давай, Оля, вспомним, что мы изучаем политологию, и все вместе проанализируем события... Если вспомнить, что конфликт раздувался обеими сторонами, что ни о каком компромиссе никто не хотел и слышать, то, конечно, надо признать, что стороны стремились к силовому решению противостояния. Для чего накапливали военные и полувоенные силы. Они по-разному смотрят на реформы в России. Что ж, у каждого есть право на своё мнение. Гораздо важнее то, что власть, не спрашивая нашего мнения, наплевала на законы и разделилась, как гидра, на две головы, начав поедать саму себя. Что она подвергла государство риску уничтожения. Этого простить нельзя. Мы, народ, не давали власти права решать, быть гражданской войне или не быть... Ребятки, я вижу, вы утомились, пора переходить к уроку...
- Нет, нет, Константин Александрович, объясните! Мне мама сказала, что Руцкой лучше, и всё!
- А чем лучше, не сказала?
- Усами, - подсказал Олег.
В классе засмеялись, и это сняло напряжение, в котором пребывали самые впечатлительные из девчонок после Костиной картины деревенского братоубийства.
- Что ещё объяснять? Обе стороны шли к столкновению. А взгляды какой стороны вам больше нравятся - это ваше дело.
- Какие-то они все странные, - сказал Гена. - Сначала делают, потом думают. Не знают даже, куда их там политика приведёт...