216
Жить в пространстве между плитой и стиральной машиной. Мужчина - добытчик, а женщина - хранительница очага, которая ждёт его с работы, отвлекает от разных проблем. А пока его нет, заботится о своей внешности, фигуре. Согласен. Добытчик?
- Конечно, мужчина должен обеспечивать семье нормальное положение, чтобы жена не думала о копейке. Но нельзя, чтобы уравнение "часть жизни на деньги для семьи" превратилось в другое уравнение - "вся жизнь для денег, а семья по боку".
- Ну, у тебя всегда было уравнение с двумя известными: спорт плюс книги.
- Я бы прибавил ещё что-нибудь стоящее. Любовь, например... Счастье никогда не станет "вчерашним днём".
... Даже сейчас, через несколько часов после этого разговора, стоя в квартире своего друга у старой картины, Костя вновь ощутил чувство унижения. Он действительно быстро ушёл от девушки. Но вовсе не из-за того, что опасался снова увлечься ею и навязывать свою компанию. Наоборот, прочь его погнало полное отчуждение, которое всё усиливалось по ходу разговора. Ей Костя сказал, что хочет ещё повидать в другой общаге приятелей-историков и боится, что они куда-нибудь уйдут ближе к обеду, но уже точно знал, что не пойдёт туда. Он был чужим здесь, и теперь спокойный и подробный анализ всего происшедшего - то, что обычно возвращало чувство уравновешенности - только укрепил его в этом убеждении. Чужой бывшей подруге, чужой своим приятелям по комнате в общежитии, всему этому городу, по магазинам которого, наполненным ненужным или жутко дорогим, он побродил часа два. Вечный владивостокский ветер словно таился за углом каждого старинного дома и остервенелым разбойником набрасывался оттуда, останавливая на месте, сталкивая с тротуара на дорогу. Он очумело носился по улицам, бился в окна и бросал целые кучи мусора в унылых людей на остановках. Вой ветра делал неслышимыми все остальные звуки, и, забывшись, можно было легко попасть под машину. Особенно диким ветер становился на вершинах сопок, где мало что препятствовало его разгулу. Покрутившись на открытом пространстве, он срывался вниз, в улицы, предпочитая многочисленные стройки, где можно было что-нибудь оторвать, разбить, поднять и швырнуть.
Коченея на ветру и пряча лицо от его порывов, Костя ощущал себя Раскольниковым Достоевского, озлобленным и гордым в своём низком
217
положении молодым человеком, дорога которого в будущее зашла в тупик. Он уверился, что его обидел весь свет, всё мироустройство и наслаждался этой обидой. Быть против всего света - в этом есть что-то приятное. Впрочем, довольно быстро упившись романтическим чувством отверженности, Костя зашёл в адресное бюро на Фокина и, хоть и с трудом, но отыскал местожительство своего хорошего приятеля, с которым познакомился, разговорившись в библиотеке, ещё на третьем курсе и встречался иногда в университетских коридорах.
Виталлий жил на Первой Речке, почти там же, где и родственники, у которых Костя собирался ночевать и к которым имел от мамы несколько поручений и две сумки гостинцев. Поэтому, проехав с площади - благо мэр Черепков отменил билеты - одну остановку до вокзала и забрав из камеры хранения вещи, Костя сел в "семёрку" и второй раз за полдня поехал в сторону университета. До прихода родных с работы оставалось ещё несколько часов, и с трамвая Костя прямо с сумками двинулся к Виталию.
- ...Ну, если не хочешь есть, то, может, чай или кофе? Или даже что покрепче? От Нового года осталась хорошая водка. По крайней мере, не отравились...
- Можно по пятьдесят грамм за встречу и за будущее Рождество. Я, знаешь ли, не любитель... Хотя неприятностей столько, что впору запить.
- Я тоже не любитель. Пошли на кухню... Купили с женой и шампанского, и водки, а выпить не можем. В нашей стране этим делом занимаются профессионально...
Приятели втиснулись за обеденный стол. Виталлий разливал, а Костя, задумавшись, смотрел, как едва заметно клубится пар над рюмками.
- А ты заметил, - усмехнулся хозяин, подавая водку, - что в России под пиво ведут одни разговоры, под вино - другие? Под коньяк я никогда не разговаривал, но, думаю, его пьют тоже под определённые темы.
- В деревне под самогонку сначала целуются и клянутся в вечной дружбе, потом берутся за ножи.
- Тоже прямое соответствие... Ну что, за родную систему образования?
- Если только за её низовую часть. Имею в виду учителей. Ненормальных,
218
которые за гроши гробят здоровье... Те, кто раньше сидел в горкомах, теперь командуют образованием, воспитанием и творчеством. Примерно теми же методами, какими строили свиноводческие комплексы.
Костя посмотрел в окно на виднеющийся кусочек Амурского залива и мимолётно подумал о том, что волны притягивают взгляд и, наверное, дают успокоение душе.
- У нас недавно был педсовет с начальством из райцентра... Искали причины неуспеваемости и отсева. Мы сказали, что мол, минута рекламы красивой жизни убивает месяц труда учителя, что у детей сейчас нет стимула учиться. Так нам дали старой, доброй лексикой: "вы ненавидите детей", "нужно развивать задатки", "все дети одинаковы, нужно дать им раскрыться", "вы должны быть просветителями в деревне". А я, дурак, нет чтоб внимать отеческим наставлениям мудрых чиновников, представил одну мамашу-доярку, которая неделями в таком запое, что на дочке и дом, и младшая ребятня, и группа коров, как я буду её просвещать, рассказывать про Пушкина или генерала Ермолова, а она запустит в меня такой вот бутылкой, что чуть не расхохотался...
- У нас почти то же самое, хоть и гимназия. Дети сейчас везде не хотят учиться.
- Да ведь никто не знает, зачем им учиться. Они сами - тем более. Я этих товарищей с районо спросил, как объяснить детям, что в нашей стране хорошо быть умным? У меня это не получается. Не могу. Так они наговорили ерунду: "ученье - свет, а неученье - тьма", "нужно дорожить бесплатным образованием" и так далее...
- Кому оно нужно, это всеобщее, бесплатное, обязательное?..
- Вот именно. Каждый сам себе хозяин. Насильно заставлять учиться - это чистый большевизм. Мне это больше всего претит. Я на уроках критикую Троцкого с Лениным, которые хотели заставить людей быть хорошими, и тут же сам заставляю исправлять двойки...
- Троцкист. Смотри, посадят...
- Ага. За левый уклон с правым отклонением...
- Ну, что держим? Выпиваем, пока из холодильника. Я тёплую вообще не могу пить... Закусывай... Ишь ты, как настоящий русский: после шестой
219
занюхиваешь, после десятой съедаешь корочку хлеба...
- Русский. Вот именно, русский. И никуда от этого не денешься. Лучше б у нас евреи у власти стояли, а мы, русские, смывались в Израиль...
- Да, чиновники давят... себе взял самых маленьких и начал с азов, по существу, вслепую разрабатывая систему. Ничего, у меня за полгода все дети начали простейшие стихи писать. А одна - так настоящая поэтесса. Я ей уже без надобности...
- Пробудил...задатки?
- Да, что-то в некоторых проснулось.
- Остальные-то, кроме этой девочки, поэтами не будут. А нас заставляют в школе из двадцати человек класса делать двадцать поэтов, двадцать физиков, двадцать ботаников, вталкивать в головы немыслимое количество информации... Я понимаю: начальные сведения... Кофе, только некрепкий... Мне лично в школе почти все предметы были интересны, но не всем же так... У нас в школе один пацан четыре года сидит в одном классе, в принципе, только из-за английского. Ты мне скажи, кто из американских президентов владел иностранным языком, хотя бы французским?
- Не ломай голову. Я вообще на всё наплевал и ни во что не ввязываюсь. Только дети. Главное, успеть что-то в них вложить.
- Успеть?
- Ты что, не видишь? Всё возвращается. Командная система возвращается повсюду: в экономику, в образование. В нашей системе они в первую очередь установят диктатуру...
- Коммунизма или денег?
- Маразма. Вместо марксизма. Их идея не интересует, только власть...