- Ну, ни фига себе справедливость! Да я такого соседа вилами завалю, как мамонта!..
- Точно.
- Я тоже...
- Да подожди ты со своими вилами... Пугачёв ещё нашёлся... Почему это я должна кормить чужую семью? Этот богодул будет бухать по-чёрному, а я его детей жалеть? У меня, может, своих тоже куча будет!
... Когда класс просмеялся над Ириным откровением и обмен шутками закончился, Костя глянул на часы и сказал, резюмируя:
- Отбирание коров - это не бред отдельного алкоголика. Это идеология, государственная политика, и в тридцатые годы около двенадцати миллионов так называемых кулаков были лишены своего имущества и выселены в места, мало пригодные для существования. Не миновала сия напасть и наш край. Например, в Приморском районе, где мы живём, раскулачили тридцать
30
пять семей. В их числе был и мой прадед, простой трудолюбивый крестьянин, у которого было одиннадцать детей... А вот Миша, между прочим, открыл вам закон, почему происходят гражданские войны. Один отбирает чужое, другой его вилами...
- Константин Александрович, почему коммунистическую партию сейчас не запретят? Она столько натворила...
- Во-первых, нельзя запретить, потому что компартию поддерживает двенадцать процентов населения. Власть обязана считаться с мнением граждан.
- Что ж они не понимают, что ЭТИХ нельзя допускать до власти?
- Вообще-то, это серьёзный вопрос - уроки истории. На своём прошлом нужно учиться, не повторять ошибок предков. Для этого мы с вами и изучаем историю. Ведь посмотрите, большинство политических авантюристов было людьми безграмотными... А чтобы не допустить к власти проходимцев и параноиков, каждый из нас должен помнить о своей ответственности за всё происходящее.
- Да что мы можем? Там, наверху, всё решают без нас...
- Кое-что можем, и - тому в истории примеров тьма. Сусанин, хотя бы... Нет времени углубляться в это, но я считаю, что любой из нас влияет на жизнь, на историю. Ну, а что касается наших коров, то общество должно строиться так. У кого две коровы, тот платит налоги, и они идут на поддержку бедных, точнее, неспособных себя прокормить. Размер же налогов таков, чтобы не отбивать охоту завести третью корову. Ведь с трёх коров налогов больше.
В том лёгком и шутливом тоне, который Костя принял в начале урока и который у него появлялся всегда в те моменты, когда приходилось говорить о марксизме, прошла история в десятом классе. В прекрасном настроении он пошёл на перемене в учительскую поменять журналы. Однако темы разговоров коллег были не столь весёлыми. Говорили - второй день - о смерти Виктории Александровны, которая учила 2 "Б" класс и умерла от инфаркта. Новенький в коллективе, Костя не мог сейчас даже вспомнить её лица. Он задумался о том, что в этой школе педагоги не имели прозвищ. "Уровень учащихся: воображение на нуле. Или просто такие добрые?" Даже
31
у директора, которого за покладистый характер Костя с первого дня назвал про себя Виннипухом, не было тайного имени, лишь старшеклассники сокращали Виктора Степановича до просто Степаныча. Но словесник-пенсионерка Добрихина Лилия Романовна своими методическими приёмами, которые порой напоминали приёмы рукопашного боя - и Костя узнал об этом от своих пятиклашек в первые же дни учебного года - всё-таки пробудила творческие способности юных петровцев: ей переделали и имя, и отчество, и фамилию и использовали или всё вместе, или порознь - Злюкина Куриная слепота Барановна. Когда чрезмерно откровенные ученики довели это до сведения классного руководителя, он даже забыл их поругать и задумался о том, что получил первый жизненный урок педагогики: дети начисто отвергают оскорбление в любой форме и при любых обстоятельствах.
В учительскую вошла завуч Крушак, и тут же, словно дожидался начальства, прозвенел звонок. Косте, который встал и направился за журналом, пришлось сделать пару шагов боком, ибо Маргарита Львовна, имевшая значительную фигуру, постоянно двигалась строго прямолинейно, согласно выбранному курсу, и занимала много пространства. Костя даже завидовал, наблюдая шествие завуча по коридорам школы. В этих узких каналах, в которых сновали туда-сюда дети, совершенно не заботившиеся о том, что порой не дают пройти взрослому, молодой учитель, который не любил ходить медленно, всякий раз лавировал и направлялся в свой кабинет или учительскую, вырисовывая сложный зигзаг. Маргарита Львовна - не то. Если на её прямом пути попадался какой-нибудь маленький ученик, да ещё повернувшийся спиной, то он немедленно приводился в положение часового у знамени и подвергался такому обстрелу словами, что каждую секунду склонял голову всё ниже и терял весь свой боевой вид. Старшие ученики на её пути не попадались, ибо стоять смирно и почтительно смотреть вниз - а Крушак была невысокого роста - было крайне неловко и унизительно...
Маргарита Львовна проплыла через учительскую и бросила якорь у поднявшейся со стула Галицкой.
- Одну минуточку, Елена Николаевна... Вы знаете, что мы направляем Екатерину Фёдоровну на курсы. Вам достанется заменить её на шестом классе.
- С чего бы это? Лилия Романовна ведёт один шестой, пусть она и берёт.
32
Мне и так пятый достаётся да ещё девятый, как параллель...
Костя задержался у журналов: шестого почему-то не было, и он глянул на расписание, чтобы узнать, кто из коллег не принёс журнал. Он заметил, раздражённая на перемене собственным рассказом о недавней эпопее с обменом денег, пришла в нервное состояние, в лицо ей ударила краска, руки задвигались.
- Вы, Елена Николаевна, возьмёте пятый и шестой, а Лилия Романовна - старших.
- Да вы что?! И не подумаю даже... Это вообще уже... Совершенно непонятно...
- У вас, Елена Николаевна, и так в основном старшие классы...
- И что же? Я их всех веду с пятого... Если кто-то заискивает, так я должна за всех отдуваться?..
Костя вышел, и стал подыматься по лестнице на свой второй этаж. Предстоял урок в 9 "Б", и, сочувствуя Галицкой, которой предстояло идти к детям, получив такой "сюрприз", он озаботился и о своём настрое. С этим девятым он никак не мог найти общего языка. Было здесь пять-шесть таких учеников, каждый из которых, отнимая по паре минут времени, сводил урок к наведению порядка и бесконечным попыткам привлечь внимание. Не помогали ни строгость, ни занимательные факты, и в конечном итоге Костя понимал, что всё дело здесь в том, что он новый учитель, что ему не надо изворачиваться, а просто учить так, как учит, и время приведёт всё в норму.
Сегодня началось с того, что все мальчишки опоздали. С начала урока - по шёпотом сказанным фразам и другим малозаметным признакам - Костя догадался, что на перемене была драка и один её участник - из этого класса. Остальные, очевидно, выступали в роли секундантов. Появляться они начали по одному, и через десять минут пришёл последний - Петренко. Он с помпой прошествовал на своё место, умудрившись едва ли не каждого зацепить рукой или словом. Костя уже был на пределе терпения, и, когда Петренко, не растратив своего возбуждённого состояния, стал шумно делить со своим соседом территорию парты, не выдержал.
- Витя, встань.
- А? Вы мне?
33
- Петренко, я сказал встать.
- Чё такое?! - парень вскочил так, что упали стул и сбитый плечом стенд. - Обосралась мне эта история! Посидеть не дают на своём месте!
- Повесь стенд.
- Да сдался он мне! Приехали тут, блин... - Петренко взял свою сумку, закинул её на плечо, как котомку и, играя перед классом, сделал на выходе из кабинета театральный жест прощания.
- Минуточку... - Костя быстро вышел следом и поймал хулигана за рукав.
- Чё такое?!
- А ну-ка заткнись, дружочек... Вот что. Будешь ты учиться или не будешь - твоё дело. По мне, хоть школу бросай, хуже никому не будет. Но если ты ещё хоть раз попытаешься задеть моё чувство достоинства, то я вспомню, что я мужчина, и буду говорить с тобой по-мужски. И не думай, что я стану дорожить работой или ещё чем-то. Ты понял меня, сопляк?