— От генерала Сапожникова нити ведут к генералу Крымову, а от него — к Алексееву, Рузскому, Теплову… Кроме начальника Штаба Ставки генерала Алексеева, в заговоре участвуют командующие фронтами: Северного — генерал-адъютант Рузский, Юго-Западного — генерал Брусилов, Западного — генерал Эверт. Все они выполняют указания председателя Думы Родзянко и его соратника Гучкова. Думская оппозиция, в свою очередь, имеет широкую и всестороннюю поддержку великосветского общества, входящего в свиту императора. В списках Ашберга значатся фамилии графа Дмитрия Шереметьева, графа Александра Воронцова, графа Альфреда Велепольского, князя Павла Енгалычева, князя Виктора Кочубея, князя Михаила Кантакаузена, отца и сына — князей Белосельских, генерала Ильи Татищева, генерала Максимовича, Свечина, Гадона, графа Нирода. Все эти генералы, адмиралы, князья и графы — носители наиболее известных фамилий — Куракины, Барятинские, Оболенские, Горчаковы, Трубецкие, Шуваловы так или иначе вовлечены в государственный заговор, финансируемый из британского Сити и американского Уолл-стрит…
— Что стало известно о Балтийском флоте?
— В вашем штабе, Адриан Иванович, летом 1916 года образовался офицерский кружок, в который входят капитан 1-го ранга князь Михаил Борисович Черкасский, ваш флаг-капитан по оперативной части штаба Балтийского флота капитан 2-го ранга Иван Иванович Ренгартен, начальник разведки штаба лейтенант Федор Юльевич Довкон, сдавший всю картотеку разведки Балтийского флота французам. А те поделились с немцами… Они были в курсе того, что в октябре-ноябре 1916 года существовала придворная интрига, цель которой — провести морского министра Григоровича в премьеры. Но она не увенчалась успехом и правительство возглавил Александр Федорович Трепов…
— Значит, всё-таки Ваня…
— Ренгартен был его летописцем, но не ключевой фигурой… И даже адмирал Максимов — только исполнитель…
— Неужели сам Григорович?
— Недаром его за глаза зовут Вор Ворович. Как и многим другим, ему дали возможность поживиться на казнокрадстве, вывезти украденное в Британию и Америку, а потом предъявили ультиматум: потеря всего капитала и передача газетчикам подробностей о том, каким образом он был нажит, или беспрекословное выполнение распоряжений заговорщиков из центра управления в британском посольстве.
— Господи! Это же катастрофа!… Неужели около государя нет такого верного и правдивого слуги, который прямо и открыто доложил бы ему, что так дальше продолжаться не может. А ведь пожар уже горит, и только слепцы да заведомые враги Царю не видят этого…(***)
— Императора предупреждали и не раз, — вставил своё слово Распутин, — весь вопрос лишь в том, желает ли он слушать эти предупреждения, есть ли у него силы предпринять какие-либо действия для предотвращения заговора.
— А что может предотвратить ТАКОЙ заговор? — не удержался от язвительности Непенин.
— Расстрелы, — ответил Распутин так буднично, словно говорил о походе на рынок за зеленью.
— Как в 1905 м?
— Нет. Тогда расстреливали рабочих и крестьян. А требуется… И, кстати, тогда тоже требовалось — казнить взяточников и казнокрадов.
— И многих лишить жизни?
— Нет, немногих, тысяч пять-десять, не больше, — серьезно ответил Распутин. — Ещё столько же воров и спекулянтов из числа земгусаров и подрядчиков… И переворота можно будет избежать. А теперь сами себе ответьте на вопрос — способен ли наш государь пойти на такие репрессии? Да, он записал в своём дневнике горькую фразу «Кругом измена, трусость и обман». Так оно и есть. Но царь сам назначил на должности неверных, трусливых, вороватых генералов и министров…
— Вы хотите сказать, что корень зла гнездится именно в элите общества?
— А он всегда гнездится только там! Народ способен на бунт, по-русски бессмысленный и беспощадный, но для этого в него надо долго тыкать палкой.
— А народ предан правящей династии?
— Я такого не говорил…
— Руки с Уолл-стрит дотянулись и туда?
— Банкиры — люди обстоятельные. Ведут свою работу сразу во всех слоях общества. Хаос должен быть повсеместный. Ни одно сословие, ни один класс не должен остаться вне революционного процесса. Главное действующее лицо, финансирующее это дело — Абрам Животовский — крупнейший банкир России, а по совместительству дядя и свёкр интернационалиста Троцкого, он же компаньон Барка и заводчика Путилова, акционер «Русско-Азиатского банка», совладелец «Шведско-Русско-Азиатской компании» вместе с Ашбергом. Именно через этот банк и эту компанию от имени министра финансов Российской империи Барка в 1916 году пошли официальные закупки оружия в США для российской армии, на что моргановский Guaranty Trust выделил 50 млн долларов кредита, три четверти которого сразу же разошлось по частным счетам…
Непенин уронил голову на руки и спрятал лицо в ладонях, а Распутин невозмутимо продолжал.
— Деловым представителем Животовского в США является Соломон Розенблюм, известный также, как офицер британской разведки Сидней Рейли. Офис, где Рейли ведёт деловые операции, находится в Нью-Йорке по адресу Бродвей 120, как и American International Corporation, и Федеральный резервный банк Нью-Йорка. В одном кабинете с Рейли работает некий Вайнштейн, владелец газеты «Новый мир», редактором которой является известный по 1905 году профессиональный революционер Троцкий, а в состав редколлегии входят социалисты Бухарин, Коллонтай, Урицкий, Володарский, Чудновский. В этом же здании располагается и банковская контора Вениамина Свердлова, близкого друга Розенблюма-Рейли и брата другого профессионального революционера Якова Свердлова, также одного из активных боевиков революции 1905 года в Екатеринбурге…
— Гриша! Стой! — прокричала Анна, бросаясь к Непенину, голова которого бессильно упала на вагонный столик…
—------------------
(*) В дни февральской революции именно помощник министра Ломоносов загнал поезд Николая II вместо Царского Села к заговорщикам во Псков, за что сохранил свой пост и при Временном правительстве, и при большевиках. Позже поучаствует в отмывке государственного золотого запаса через банк Ашберга.
(**) За операцию по перекачке русского золота в Англию в 1929 году Пётр Барк награждён английским орденом и возведён в рыцарское достоинство королём Англии. В 1935 году принял английское подданство и получил титул баронета.
(***) Подлинные слова начальника Главного артиллерийского управления генерала А. А. Маниковского, написанные в его дневнике за полгода до Февральской революции.
Глава 14. Бывших разведчиков не бывает.
Страшные слова Распутина о мощи и глубине заговора, паутина которого оплела все ростки общества в России и за границей, ранили адмирала, будто гвозди, вбиваемые в голову. Он физически ощущал, как безжалостные факты разрывают плоть, превращают мысли в крутой кипяток, заливающий горючей смесью уши и глаза… Красная пелена опустилась, заслоняя пейзаж за окном. Непенин растворился в этом розовом, вязком тумане. Он взмахнул руками, и устойчивое марево вокруг стало послушно расползаться, как ветхое полотно, а за ним открылся его родной город Петербург. Во время войны адмирал так и не научился называть столицу Петроградом. Невообразимо яркий и контрастный в закатных лучах солнца, просвечивающего сквозь гюйсы и парадную расцветку боевых кораблей на рейде Невы, город лежал перед адмиралом, как на ладони. Солнечные брызги стелились по ледяному покрову, взбирались на снежные крыши и упирались в массивную темно-синюю грозовую тучу, блестящую, будто полированную, неподвижно висевшую над городом Петра и флотом России. Внутри серой мглы происходило движение, её края то раздувались, то обмякали, как если бы в мешке из твердой тягучей материи барахталось невиданное, громадное существо. Вдруг самый низ, обращенный к городу, разорвался, разошёлся рваными краями в разные стороны, и с неба полился ослепительный ярко-красный свет, плотный настолько, что казалось, его можно потрогать руками. Багровый столб уперся в брусчатку на Дворцовой площади, расплавил снег, мостовую, и в образовавшуюся дыру хлынула талая вода. Пурпурный протуберанец ширился, от него по земле потекли в разные стороны извилистые ручейки магмы, от которых поднимались вверх и упирались в небо багровые гейзеры. Городские улицы исчезали за полупрозрачными сполохами, как за ширмами. Неву и стоящие на ней боевые корабли, не снятые с якоря, заволокло стеной тумана… На глазах адмирала красным ливнем смывало всю его жизнь, всё ценное и значимое, а он, оцепенев, ничегошеньки не мог сделать. Глубокая зловещая расщелина разделяла Непенина и столицу империи. Адриан Иванович стоял у края обрыва, а возле ног курился белёсый пар, поднимающийся из чрева земли.