Григорий резко поднялся, с удовольствием потянулся, предвкушая несколько часов в теплой постели, не качающейся на стыках рельсов, еще раз взглянул на Елагин остров и замер, затаив дыхание. Черная керосинка, пыхтя несовершенным двигателем, подбиралась к усадьбе со стороны реки, и направление движения не оставляло сомнений — еще несколько «па» вокруг сугробов, и она упрется в ту часть забора, за которым в нескольких шагах высится та самая башенка.
«Ехали медведи на велосипеде, а за ними кот задом наперед», — шептал он за каким-то бесом пришедший на память стишок Чуковского, забыв всё на свете и с надеждой глядя на отрядную колонну, неторопливо приближающуюся к базе… «А за ними раки на хромой собаке. Волки на кобыле. Львы в автомобиле…» — продолжал Григорий считалочку, заметив кузявый автомобильчик, отчаянно борющийся со скользкой дорогой. Машинка пустила в небо сизую струю дыма, и Распутин перешёл с быстрой ходьбы на бег, понимая, что доберётся до усадьбы, когда авто благополучно протаранит забор… «На что они рассчитывают? В салон влезет 4 человека. Маловато для штурмовой группы…» Думал, а ноги несли всё быстрее и быстрее. Что-то зловещее чудилось в облике неуклюжего автотаракана, какая-то непонятная угроза… «Вдруг из подворотни страшный великан, рыжий и усатый Та-ра-кан!»
С последними слова стишка, автомобиль с треском проломил дощатый забор и со звуком пробки, вылетевшей из бутылки с шампанским, впечатался в стену дома. С минуту ничего не происходило, и Распутин, преодолевший половину Невки, понадеялся, что красная лампочка тревоги, мигающая перед его внутренним оком, на этот раз работает вхолостую. Вдруг из машины как куль вывалился растрепанный, окровавленный паренек в студенческой шинели, неловко вскочил на ноги и бросился прочь от дома — прямо к Распутину.
Они бежали навстречу друг другу, и по мере движения Григорий догадался, почему так торопится этот студент, и что должно произойти в ближайшие секунды.
— Не-е-е-ет! — закричал он изо всех сил, прибавляя ходу и молясь, чтобы предчувствие его обмануло. И словно отзываясь на его крик, автомобильчик на глазах начал превращаться в мультяшный трансформер. Сначала он поднялся на дыбы, распахнул двери и раскрыл капот-клюв, превращаясь в железную птицу, затем из всех щелочек полился нестерпимо яркий свет, и лёд под Григорием содрогнулся так, будто начался весенний паводок.
Белый дым, перевитый нитями недогоревшей взрывчатки, взметнулся в небо, поглотил всё здание целиком. Распутин не видел, как заваливается набок и рушится декоративный донжон, а весь дом проседает, хрустя сочленениями и стряхивая черепицу. Григорий орал так, что не слышал грохот взрыва, зато видел, как из стремительно набегающего сумрачного облака, обгоняя дым, вылетают автомобильные колёса, и одно из них, отскакивая ото льда, настигает студента, подкидывая бегущего в воздух, разворачивает, закручивает по часовой стрелке, не меняя направление, пролетает над головой Распутина, разбрызгивая ошмётки резины.
Автоматически пригнувшись, Григорий сделал ещё несколько шагов вперед, скосив глаза на революционного террориста. Неудачник лежал на спине, слабо суча ногами. На бледном лице огромными блюдцами выделялись глаза, глядящие на Распутина с испугом и надеждой. Неестественно выгнутая рука выпросталась из рукава шинели, грубая рубаха на глазах пропитывалась кровью.
Григорий сделал шаг к окутанной дымом и пылью усадьбе, но вдруг развернулся, скрипнул зубами и присел рядом с раненым. Надорвал рукав, поморщился от увиденного — открытый перелом, истекает кровью… Дальше всё на автомате, отработано сотни раз — снять и подложить под голову студента свою куртку, перетянуть раненую руку, сетуя, что не на чем написать время наложения жгута.
— Как тебя зовут, последыш народовольцев, — спросил Распутин, заметив, что взгляд студента становится осмысленным.
— Володя, — с трудом сквозь зубы произнес революционер, и губы его исказила гримаса боли и ужаса.
— Держись, Володя, сейчас будем выбираться…
Распутин распрямился, прикидывая, к какому берегу Средней Невки сподручнее дотащить студента. Вдруг раздался знакомый свистящий звук. Возле ног замёрзшая река вздрогнула, пошла трещинами, огромный кусок льда встал на дыбы, показал свою подводную, жёлто-зелёную окраску, освободив поток воды, выплеснувшейся из образовавшейся полыньи высоко вверх, а затем шумно опустившейся обратно, увлекая за собой людей, оказавшихся на её пути.