Перед глазами Николаи звякнула связка ключей.
— Вы только что убили офицеров кайзера!
— Из рогатки? Нереально. Будут жить. Хотя, один из них собирался вас грохнуть, Вальтер. Он для этого уже вынул пистолет, так что могли бы и поблагодарить. Впрочем, для капитана Кейтеля смерть в бою гораздо почётнее уготованной ему судьбы — дважды за карьеру пережить капитуляцию Германии, причем второй раз — быть повешенным, как военный преступник. Может, лучше добить? Чисто для спасения чести кайзеровского офицера…
— Про какую рогатку вы говорите?
— Про детскую. Смастерил на досуге. Как видите, пригодилась. Замечательное бесшумное оружие. Швыряется гайками и подшипниками. Находка для нинзя…
— Вы — демон, Gregor! Мою честь тоже собираетесь спасти посредством рогатки?
— А вы — неблагодарный, никудышный угадыватель, но, к сожалению, нужны мне живым, поэтому таковым пока останетесь. И вы, и Дёниц с Кейтелем… Чтобы не усиливать подозрения вашего начальства в предательстве. Разбирайтесь с ними сами. Пока сами…
Распутин с последними словами пнул лежащего на земле моряка, подававшего признаки жизни.
— Может быть, вы даже знаете, кто конкретно под меня копает в Генеральном штабе?
— Может быть, — загадочно произнес Григорий. — Но давайте я оставлю при себе хоть какую-то тайну, чтобы лично вам жить было интересней. Я сейчас уйду, а вы останетесь думать над своим поведением и действием ваших коллег. Раз приехали, советую тихо сидеть в посольстве, пока не получите ответ на своё газетное объявление. Оно будет исчерпывающе познавательным и любопытным.
— Позвольте!.. — попытался возразить Николаи, но не успел. Пространство с треском разломилось на части и погрузилось в темноту.
Ревельская, одетая и загримированная под мальчишку, неторопливо фланировала по стокгольмским улочкам в поиске места, где в очередной раз возможно быстро и незаметно преобразиться. Моментальная смена облика, как неотъемлемая часть оперативной работы, увлекла её, напомнив так любимые в детстве маскарады. Анне казалось, что она не наносит грим, а надевает шапку-невидимку, превращаясь в сказочного персонажа. Получалось волнующе, занятно и весело, не смотря на привкус смертельного риска, регулярно напоминавшего о себе танцующей под сердцем болью.
Банкир, превращенный обоюдными стараниями напарников в скандинавскую бабушку, тихо посапывал в инвалидной коляске, пребывая в мире Морфея после надёжной дозы снотворного, обещая находиться в состоянии овоща не менее часа и не мог помешать манипуляциям со своим внешним видом. Найдя безлюдный переулок, Анна сняла с него капор и женскую меховую шапочку, снегом смыла с физиономии «бабушкинский» макияж, водрузила на голову «родной» головной убор банкира, критично оглядев полученную скульптуру. «В сумерках — сойдёт…» Принялась за себя. Сбросив мальчуковую куцую курточку и вытащив из коляски собственное пальто, выпрыгнула из мешковатых, понявистых штанов, освободив и расправив юбку, водрузила на голову женскую шапочку. Всё! Можно двигаться! Они заранее оговорили с Григорием основной и запасной маршрут движения, условные знаки, предупреждающие о слежке, и даже вариант действий на случай, если он не встретится ни в одной из условленных точек. Но про план «Б» Анна не смела даже подумать, твердо решив: если в течении часа не увидит Распутина, выбросит в сугроб тушку банкира и отправится спасать напарника, где бы тот ни находился.
— Сударыня! — неожиданно раздалось над ухом. — Разрешите помочь докатить вашего подопечного до достойного финала!
— Мальчишка! — вырвалось у Анны неожиданно и вполне искренне, — какой же вы несносный хулиган, товарищ полковник! Но именно таким вы мне и нравитесь…
Глава 11
500 вёрст до Петрограда
Балтийское море в январе — синее серебро. Слепит глаза, качает, баюкает. Пологая, неспешная волна поднимает и опускает утлый каботажный кораблик-паром. Осколки серо-зеленого льда то и дело проверяют на прочность корпус, от чего судно содрогается, словно от удара хлыстом. Кажется, маленький айсберг вот-вот проломит борт, и студёная вода хлынет внутрь. Путешественники болеют, страдают в каютах, дети плачут, женщины причитают… А Григория, как ни странно, объяло непонятное спокойствие. Он стоял, опершись на перила, и улыбался морю, чувствуя себя свободным и счастливым.
Издали выплывали окутанные плотным туманом берега Аландских островов. Корабль, медленно рассекая синюю рябь, раздвигая сверкающие льды, не спеша входил в сеть шхер, скользил по извилинам между скалистых круч мимо красных домиков и белых сугробов, словно лыжник по первопутку. Иней на редких деревьях. Перевернутые смоляные лодки. Рыбаки у зимних лунок. Дымы из труб пароходов и зданий. И везде, даже на мрачных, холодных скалах — солнце.