Глава 3
Директива 994
В ожидании известий из Юсуповского дворца, в Петербурге не спалось, по крайней мере, еще одному человеку. Он и его гость, устав нервничать, неспешно потягивали индийский чай и молчали в ожидании известий от агента Освальда Райнера, выполняющего особое поручение сэра Бьюкенена. Миссия разведки и посольство Великобритании незадолго до революции превратились в места круглосуточного паломничества моральных уродов, считающих себя русской элитой. Томный вечер 16 декабря 1916 года по старому стилю, плавно перетекающий в тревожную ночь, исключением не стал. Капитан британской разведки Стивен Алей, как хлебосольный хозяин, не гнушался приятной компании. Всё лучше, чем торчать одному в опустевшей резиденции. Про готовящееся покушение на «святого старца» в Петербурге не знала только венценосная семья, сам Распутин и приставленная к нему охрана. Все остальные члены высшего общества горячо поддерживали или нейтрально помалкивали. Единственное, от чего по старой английской традиции воздержались Стивен и его гость — «говорить в доме повешенного о верёвке», иными словами — обсуждать персональный состав и роли заговорщиков. В целом же, всем всё было ясно. «Британия рулит» — так сказали бы представители XXI века.
Для того, чтобы джентльмены начали сами в кого-то стрелять, должны сложиться особые, критические условия, когда промедление смерти подобно. Именно такая ситуация сформировалась в 1916 году, когда в конце туннеля Первой мировой войны забрезжил свет победы. То, что англосаксы представляли себе послевоенный глобус иначе, нежели Германия, Австро-Венгрия и Османская империя — естественно и нормально. С врагами, сидящими в разных окопах, по другому и быть не могло. Интрига состояла в том, что их видение шло вразрез с ожиданиями союзного Петрограда. По замыслу джентльменов, после Мировой Бойни должна остаться только одна империя — Британская. Остальным странам, включая союзников, требовалось навязать вассальный или колониальный статус. Эта доктрина накладывала особый отпечаток на англосаксонскую политику в отношении России, являя собой совершенно невообразимый коктейль из хамства, брезгливости и лести. Царя приговорили ещё в 1914-м, Россию — в 1916-м. Джентльменам оставалось аккуратно проплыть между Сциллой исключения России из стран-победителей и Харибдой сепаратного мира Российской империи с Германией, если, паче чаяния, британские планы окажутся достоянием гласности. Зима 1916–1917 — контрольная точка исполнения задуманного. До этого было слишком рано, потом будет слишком поздно. Перевороты и революции, чтобы быть успешными, должны совершаться «just in time».
От секретной королевской разведки в Петрограде требовалось проявить всё накопленное столетиями англиканское коварство и изворотливость, чтобы, подкармливая одни и компрометируя другие кланы, неизменно продвигать собственные интересы и, не разжимая дружеские объятия, миллиметр за миллиметром загонять в спину России кинжал хаоса и анархии. Распутин в этом пасьянсе был первой, заметной, но далеко не самой ценной мишенью. В неприметном особняке секретной резиденции МИ-6, замаскированной под магазин колониальных товаров, в сейфе главы Британской разведки Самуэля Хора лежал список из двухсот фамилий российских подданных, приговоренных к нейтрализации в первую очередь, ибо от них зависели порядок и управляемость империи. Ещё один, расширенный — из десяти тысяч фамилий — находился в резиденции посла Британии в России, предназначался для реализации в случае успешного выполнения первой части плана и погружения «северных варваров» в революционную смуту.
О прижизненном мартирологе и месте его хранения наш современник, полковник Распутин, был прекрасно осведомлен, успев основательно покопаться в иезуитских архивах Дальберга. Знал про него и капитан Стивен Алей, оставшийся 16 декабря 1916 года за старшего, когда два высших чина британской разведки, упомянутый Самуэль Хор и Джон Скейл, уехали в день убийства Распутина из российской столицы.
Совесть по поводу лишения жизни простого русского мужика, не сделавшего ничего плохого ни лично ему, ни Британии, вовсе не мучила бравого королевского офицера, а вот тревогу и неуверенность побороть не получилось. Одно дело — направлять руку какого-нибудь фанатика-туземца, и совсем другое — организовывать диверсии и покушения собственноручно. Тайная война — представление, в котором джентльмены прекрасно чувствуют себя за кулисами и не совсем уверенно — на сцене. Поэтому звук автомобиля великого князя Дмитрия Павловича, подъехавшего к конспиративной явке британской разведки, заставил Стивена облегченно расслабиться. Заговорщики не разбегаются зайцами из столицы, а спокойно, по-деловому разъезжают на великокняжеском авто. Значит, всё прошло успешно. Задание выполнено. Первая мишень сбита.