Спустя пять месяцев, проведенных в блестящем и волнующем Петербурге, его снова тянет в деревню, привести в порядок мысли. В январе 1904 года он уезжает в Покровское. Ширь заснеженной равнины, тишина, уединенность, семья, встречающая его как истинного героя веры, и маленькая часовенка, полная верующих. Однако сразу после его отъезда в Сибирь в Санкт-Петербург прибывает архиепископ Тобольский Антоний. Услышав от духовных лиц хвалебные речи в адрес Распутина, он выходит из себя. Сведения, которые поступили к нему за последнее время, содержат скандальные выходки, учиненные старцем в деревнях, и даже в Казани. Его осуждают за распутство, за то, что он «ездит на бабах» под предлогом подготовить их к светлому причастию. Несмотря на столь серьезные обвинения, Феофан непоколебим в утверждении, что его ставленник пророк. Может быть, с некоторыми слабостями… Но у кого их нет? Во всяком случае со своими безыскусными речами он лучше других подходит, чтобы очистить от тлетворного влияния Запада атмосферу высшего общества, и прежде всего двора.
На самом деле, обдумывая все это, Феофан вспоминает о странном поведении императрицы Александры Федоровны и ее окружении, об уходе от истинной веры в мистические дебри. Он считает, что необходимо срочно помешать самым видным людям в государстве идти на поводу у наводнивших столицу магов и спиритуалистов и вернуть их в лоно православия. Распутин пришел вовремя, и ему брать на себя эту роль. Нужно скорее вернуть его в Санкт-Петербург. Ему дают знать, и в начале 1905 года он возвращается в столицу.
Он находит общество, полное волнения. Абсурдность русско-японской войны, которая разразилась в прошлом году, неотступно занимает умы. Простой человек не понимает, зачем его отправляют на верную смерть, если японцы не угрожают его Отечеству. В передовых кругах шушукаются, что бойня необдуманно развязана в угоду финансовым интересам.
Первое поражение русской армии, внезапные атаки врага, осада и последовавшая капитуляция Порт-Артура привели национальные интересы к полному отчаянию. В салонах и на улицах открыто критикуют правительство. 9 января 1905 года недовольство масс вылилось в мирную демонстрацию рабочих, возглавляемую попом Гапоном, подкупленным полицией. По приказу властей Петербурга, толпы людей были встречены конными жандармами и огнем. Убитые и раненые усеяли мостовую. Последствием Кровавого воскресенья, как его сейчас называют, стала потеря уважения к царю. Чем же еще можно так обрадовать прогрессистов, и особенно террористов, ищущих повод для взрыва реакции. Террористические акты следуют один за другим. 4 февраля 1905[2] года убит бомбой великий князь Сергей Александрович, дядя Николая II, командующий войсками Московского округа.
Единственное утешительное событие в этой цепи несчастий — рождение несколько месяцев тому назад цесаревича Алексея, единственного наследника императорской четы, имеющей четырех дочерей. Но благословенное для династии событие вскоре было основательно подпорчено революционной смутой, сотрясающей власть бесконечными митингами, забастовками, листовками и покушениями. В пароксизме беспорядков — бунт на броненосце «Потемкин». Озверевшие матросы расправляются с офицерами и приходят в Одессу, укрепив на мачте красный флаг. Гарнизон сопротивляется, на улицах валяются трупы. Спокойствие наступило только после того как команду разоружили в румынском порту Констанце.
Между тем на Дальнем Востоке русская армия терпит поражение за поражением. Сухопутное поражение в Мукдене, морское — уничтожение русского флота в Цусиме. Империя трещит по швам. У России только один выход — подписать с Японией в Портсмуте позорный мир. Царь расстроен. Народ ставит ему в вину кровопролитие и поруганные знамена. Начинаются репрессии, что, впрочем, не мешает светской жизни, худо-бедно она идет своим чередом. В салонах, как всегда, изысканная публика, театры переполнены. Все надеются, что агитаторов арестуют и все успокоится.