С одной стороны, в его речах было зерно истины — как ее понимали христиане. С другой — звучали нотки протестантской ереси (с точки зрения православия, конечно). На деле в голове Распутина царила великая путаница, хаос, порожденный невежеством. Он взялся проповедовать, не зная канона. С точки <рения верующего человека — не ошибка даже, преступление. Но при этом словам Григория Ефимовича внимали не кто-нибудь — высокопоставленные сановники церкви, ученые, архимандриты и епископы.
Не сразу, не в один год, но Распутин понемногу изменился. Показателен такой факт — в декабре 1906 года Григорий Ефимович обратился с прошением об изменении фамилии на Распутин-Новый (или Распутин-Новых — здесь есть разночтения), мотивировав его гем, что в Покровском много Распутиных, и Григорию Ефимовичу не хочется, чтобы его с кем-то путали.
Он не желал смешиваться с толпой. Он ощущал себя избранным, посвященным в некую тайну, обладающим властью над людьми. И был отчасти прав. Кто еще из народа был вхож в царскую семью? Кого Николай II называл «другом»? Только его — Григория Распутина. Что тогда Григорию Ефимовичу прочие Распутины, которые к нему не имели никакого отношения?
Прошение Распутина было удовлетворено. Фамилию он сменил, но семья его осталась под прежней фамилией. И сам Григорий Ефимович в молве народной был Распутиным, а не Распутиным-Новым и не просто — Новым. Смена фамилии не усилила его власти, не предоставила каких-либо преференций. Напротив, именно после смены фамилии многие его сторонники из числа православных священнослужителей задумались над странностями его поведения. Смена фамилии — все равно, что отречение от корней. При живом-то отце (Ефим Яковлевич, вспомним, дожил до 1915 года). Или… блажь? Но странствующему «старцу» и это не к лицу. Божий человек должен отрешиться от мирских страстей. А Распутин не только не отрешился, а ударился во все тяжкие — как только понял, что из царской семьи его уже не выгонят. Его первой защитницей была сама императрица. Кто же пойдет против поли Александры Федоровны?
Когда слухи о бесчинствах Распутина разрослись, как снежный ком, он предпринял самый эффективный способ защиты — нападение. Он обвинил во лжи своих «хулителей», выставляя себя стороной потерпевшей, понапрасну оболганной. Вот что Распутин написал в одном из писем: «Тяжелые переживаю напраслины. Ужас, что пишут… Боже! Дай терпения и загради уста врагам! Или дай помощи Небесной, предуготовь вечную радость Твоего блаженства… Несчастный бес… Восстановил всю Россию, как на разбойника!» Перед таким искренним отчаянием Александра Федоровна устоять не могла. А он вопил о несправедливости, возвращаясь из бани, в которой только что резвился с продажной женщиной. Неугомонный был «старец».
Каким даром обладал Распутин, без особых усилий добиваясь от окружающих его людей веры своим пророчествам и беспрекословного послушания? Его метод воздействия на сознание очень похож на гипноз. Однако специально гипнотические способности Григорий Ефимович не развивал. Более того, дочь Распутина Матрена рассказывала, что отца приводили в бешенство сами разговоры о гипнозе. И когда к нему на Гороховую приехал профессиональный гипнотизер и вошел в дом со словами «дорогой мой коллега», раскинув руки, Распутин приказал спустить его с лестницы.
Хотел Григорий Ефимович или не хотел, но это была способность к гипнотическому воздействию — в некоторой степени, разумеется. Ничем иным объяснить «обаяние» этого человека невозможно. Будущий убийца Распутина князь Юсупов рассказывал, что однажды обратился к Распутину как к целителю, с жалобами на частое переутомление.
«(Он) уложил меня на диван, стал передо мною и, пристально Глядя мне в глаза, начал поглаживать меня по груди, шее и голове. Потом он вдруг опустился на колени и, как мне показалось, начал молиться, положив обе руки мне на лоб. Лица его не было видно — так низко он наклонил голову. В такой позе он простоял довольно долго, затем быстрым движением вскочил на ноги и стал делать пассы… Сила гипноза Распутина была огромна. Я чувствовал, как эта сила охватывает меня и разливается теплотой по всему моему телу. Вместе с тем я весь был точно в оцепенении. Я пытался говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружался в сон… Лишь одни глаза Распутина светились передо мной каким-то фосфорическим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг…»
Впрочем, гипнотические способности Распутина — отдельная тема. А пока заметим, что без мощной поддержки приближенных к царской семье людей ничего бы у Григория Ефимовича не получилось. Одной из его ярых союзниц была Анна Александровна Вырубова (урожденная Танеева, дочь управляющего царской канцелярией и композитора Александра Сергеевича Танеева). Фрейлина, ближайшая подруга императрицы Александры Федоровны, Вырубова была с царской семьей до самого низложения Николая II. В ее доме часто бывали и царица, и царь. Здесь они распивали чаи, подолгу беседовали, принимали неофициальных гостей.
Здесь же, в своем особняке, Анна Александровна сводила Александру Федоровну с Распутиным. Иногда на этих встречах бывал и Николай II. Позже, уже в послереволюционные годы, Вырубова отрицала свою «дружбу» с Григорием Ефимовичем. Но факт остается фактом — в создании легенды по имени «Григорий Распутин» она принимала самое непосредственное участие, приблизив тем самым крушение великой империи.
ЗНАКОМСТВО С ЦАРСКОЙ СЕМЬЕЙ
В личном дневнике Николая II осталась короткая запись об этом событии: «1-го ноября. Вторник. Холодный ветреный день. От берега замерзло до конца нашего канала и ровной полосой в обе стороны. Был очень занят все утро. Завтракали: кн. Орлов и Ресин (деж.). Погулял. В 4 часа поехали на Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божиим — Гри горнем из Тобольской губ. Вечером укладывался, много занимался и провел вечер с Аликс». (Стана — Анастасия, родная сестра Милицы Негош-Романовой, дочь будущего короля Черногории.)
Больше об этом событии ни слова. Позже Николай II в разговоре с Владимиром Николаевичем Коковцовым заметил, что лично почти не знал «этого мужичка» (имея в виду Распутина), видел его не более двух-трех раз, мельком и в разные, отдаленные друг от друга, периоды времени. Вот так.
Между тем, встреча с Распутиным оказала большое впечатление и на царя, и на царицу. Маленький царевич Алексей за помнить эту встречу не мог — ему на тот момент было всего год и три месяца от роду.
Первая беседа со «старцем» носила отвлеченный характер. Распутин вел себя смирно, не пророчествовал. Лишь сверкал исподлобья колючими глазами. Милица ежилась и говорила Александре Федоровне: «Каков, однако!» Царица лишь молча кивала головой.
Любопытно, что придворные, да и сами царь с царицей воспринимали Григория Ефимовича как человека рослого, сильного. А он был вовсе не богатырского сложения. С большой головой, узкоплечий, среднего роста, с не особенно сильными руками, которые многие восхищавшиеся Распутиным женщины (включая Вырубову) называли «тонкими» и «красивыми».
После этой встречи о Распутине словно забыли. Он по-прежнему возделывал свою «грядку» — исцеляя (никого при этом реально не исцелив), предсказывая (ничего толком не предсказав), поучая (никого ничему не научив). И не знал Распутин, что в царской семье о нем время от времени говорили. Инициатором почти всегда была Вырубова, которая на правах лучшей подруги подталкивала Александру Федоровну к тому, чтобы вызвать Григория ко двору и проверить его чудодейственные способности, в которых Анна Александровна не сомневалась.
До Царского Села доходили слухи о творимых Распутиным благих делах. Вырубова добавляла заинтересованности, исподтишка заводя разговоры о здоровье маленького цесаревича Алексея. Царица погружалась в раздумья, но ничего не отвечала.
Летом 1906 года Распутина вызвали ко двору. За несколько дней до назначенной даты приезда Григория Ефимовича в Царское Село один из офицеров царской охраны заметил в окрестностях дворца подозрительного мужика в сапогах и голубой рубахе. За ним установили наблюдение. В течение нескольких дней полицейские филеры ходили за этим мужиком по Петербургу. Начав день с посещения церкви, этот странный мужик заходил в дома великих княгинь, снова появлялся в Царском Селе и снова уезжал в город. Ничего угрожающего в его поведении обнаружить не удалось. Но когда ко дворцу подкатила коляска с приглашенным царицей «старцем», офицер охраны с удивлением узнал в нем… того самого подозрительного мужика.