Особый интерес вызвали две девицы (в разное время их количество возрастало до четырех), а именно — Екатерина и Евдокия Печеркины (знакомая фамилия?), 24 лет и 31 года, состоят в родстве между собой как племянница и тетка. В показаниях супруги Распутина Прасковьи Федоровны по этому поводу говорится: «Девицы Печеркины живут вместо детей — из-за пропитания». И тут же в показаниях Печеркиных — в ответ на подозрения в распутных действиях по отношению к ним Григория Ефимовича: «Случается, что при свидании и прощании со знакомыми гостями он целует их в щеку, но никогда — в других случаях». Отец Ефим Яковлевич сообщил, что «мужиков в доме не держат, боятся убийства».
Главным свидетелем обвинения в первом деле о хлыстовстве Распутина выступал отец Федор Чемагин, священник церкви в Покровской слободе (села Покровского). Вот что он рассказал на допросе: «Знаком с Распутиным с 1905 года, постоянно встречает у него 3–4 девиц-работниц. Во время посещения Распутина его родственниками и «братьями» по духу его по воскресным и праздничным дням — Н. Распутиным, Ильей Арсеновым, Н. Распоповым — они вместе с девицами поют: «Отверзу уста моя», «Хвалите имя Господне» и т. п., а также канты. Прежде (в 1905 г.) во время этих собраний Распутин толковал книги Св. Писания, а теперь, вместо того, преподает различные назидания и нравоучения Обвиняемый рассказывал свидетелю про свои знакомства, напри мер, с архимандритом Гавриилом, настоятелем Седьмиозерской Казанской Пустыни, с Иннокентием Епископом Чигиринским, с Феофаном — инспектором С.-Петербургской Академии, называл последнего «Феофанушкой», показывал карточку, на которой он снят с архимандритом Гавриилом и другими. Из своей поездки и октябре 1905 г. Распутин привез с собою О. Лахтину и священническую жену Медведь. Они, как объясняли, приехали посмотреть на жизнь Распутина и послушать его наставления. Тогда же свидетель зашел (случайно) к обвиняемому и видел, как последний вернулся мокрый из бани, а вслед за ним оттуда же пришли и все жившие у него женщины — тоже мокрые и парные. Обвиняемый признавался, в частных разговорах, свидетелю в своей слабости ласкать и целовать «барынешек», сознавался, что был вместе с ними в бане, что стоит в церкви рассеянно. У Распутина бывали еще и X. М. Берладская, З. Манчтет, Е. Сильвере и другие. Обращение его с ними самое фамильярное: обнимает их за талию, ласкает, ходит под руку, называет их: «Хоней», «Елей», «Зиночкой». В религиозном отношении сам Распутин и весь его дом — примерно — ревностны (делают пожертвования на храм и т. п.)».
Крестьянка Акилина Лаптинская, по профессии сестра милосердия, опровергла обвинения Чемагина, заявив, что «ласковое его обращение с более знакомыми женщинами, приветствование их лобзанием» ее не удивляет. Мол, это обычное для интеллигенции дело и всего лишь «выражение братской любви».
Далее в том же примерно духе — какая-то несущественная мелочь, домыслы, предположения. Причем обвиняли Распутина в непотребном поведении и отступлении от религиозных традиций явные недоброжелатели. А люди вроде бы не заинтересованные, случайные посетители распутинского дома, свидетельствовали в его пользу.
В этих документах любопытны еще несколько деталей. Первая — протокол осмотра дома Распутина, в котором указано, что часть дома была устроена по-деревенски, другая — на городской манер. И еще — кто вел хозяйство, пока Распутин странствовал и молился в монастырях. Оказывается — женщины. Отец Ефим Яковлевич уже отошел от дел по старости. Крестьянской работой занимались приживалки Распутиных, жившие в доме на правах прислуги, и супруга Григория Ефимовича.
По части обвинений Распутина в развратных действиях епископ Алексий веских доказательств не нашел. И основная часть обвинений — в хлыстовстве Распутина — строилась на столь же шатких свидетельствах. Вот цитата из отчета инспектора Тобольской духовной семинарии Дмитрия Михайловича Березкина, привлеченного к расследованию первого дела: «Внимательно исследуя материал, имеющийся в деле об учении и деятельности крестьянина слободы Покровской Григория Распутина-Нового, нельзя не прийти к выводу, что пред нами группа лиц, объединившихся в особое общество со своеобразным религиозно-нравственным укладом жизни, отличным от православного. Что это так, видно из целого ряда заявлений как лиц посторонних упомянутой группе, так и самих ее членов. Из этих заявлений усматривается, напри мер, что Распутин — «непорядочный человек, изменивший своей вере православной», что он — «не православен», составляет с постоянными и временными насельниками своего дома общество каких-то «духовных богомольцев», наставляет лучше и выше, чем православный священник, составляет собрания, на которые «но сторонних не пускают».
Центром этого общества, его основателем в слободе Покровской, главой и руководителем является, по-видимому, сам Григорий Распутин. По отзывам сторонних наблюдателей, эта личность «странная», не совсем нормальная, увлекающаяся ро лью искусного духовного старца, «если не сектант, то во всяком случае — человек, впавший в какую-то «демонскую прелесть». Напротив, по отзывам лиц, состоящих, по-видимому, членами основанного Распутиным общества, это — человек «необыкновенный», «чище и прекраснее» которого трудно встретить, человек, которого «Бог возлюбил», «пророк», «прозорливец», «спаситель и руководитель заблудших», «обладающий удивительным знанием жизни» и «могущий разрешить все жизненные вопросы ответа ми из Евангелия», — человек «беспредельной любви», «бездны любви», к которому барыни, задыхающиеся от разврата столиц, кинулись, «как мухи к меду».
Под руководством этого-то человека члены общества время от времени собираются на особые «собрания», причем эти «собрания» бывают, по-видимому, двоякого рода: во-первых, такие, на которые допускаются посторонние лица и на которых читают Евангелие и другие священные и богослужебные книги и поют различные церковные песнопения и религиозно-нравственного содержания стихи, вроде «Спит Сион», про гору Сион и прочее, и, во-вторых, такие, на которые «посторонних не пускают» и на которых участвуют, может быть, только те, кои могут вместить». Конец цитаты.
Из этого отчета выделим два момента. Первый — «если не сектант». И второй — высказывания апологетов Распутина, приведенных в отчете в изобилии.
Если Распутин даже в наиболее жестком и даже придирчивом отчете одного из экспертов «не сектант», то в каком хлыстовстве его можно обвинить? И далее — похвалы в адрес Распутина в этом отчете намного больше, чем хулы. Если его хвалят верующие, то как его судить? И за что? За то, что он «непорядочный человек» и «не православен»?
Алексий стоял перед непростым выбором. С одной стороны, его смущали проповеди Распутина, шедшие вразрез с церковными канонами и Писанием. С другой стороны — Григория Ефимович не надевал рясы, не объявлял себя священнослужителем. Он был всего лишь верующим человеком и делился с окружающими своим мировоззрением, своими взглядами на жизнь и веру.
Епископ приказал опросить всех свидетелей, каких было возможно отыскать, по первому делу. И большинство из них подтвердили свои показания. Несколько раз Алексий вызывал в Тобольск самого Распутина. Григорий Ефимович приезжал и послушно являлся на допросы. Но это не прояснило дела.
Тобольский епископ колебался. Расследование второго дела о хлыстовстве грозило затянуться. Но что Алексий мог поделать? Дело рассыпалось на глазах.
РЕАБИЛИТАЦИЯ
Развязка наступила 29 ноября 1912 года, когда из Тобольском консистории в Петербург направились объемистые пакеты i только что утвержденным епископом Алексием официальным заключением о предпринятом следствии. Оригинал документ получила канцелярия Николая II. Копии были направлены Родзянко, Гучкову и другим депутатам Думы, по инициативе которых и было возбуждено это разбирательство.
В заключении Григорий Ефимович Распутин-Новых (под такой фамилией он фигурировал в царском указе о начале расследования и в документе Тобольской консистории) признан «христианином, человеком духовно настроенным и ищущим правды Христовой». Все подозрения Распутина в принадлежности к секте «хлыстов» были отметены, равно как и подозрения его в развратных действиях и непотребном поведении.