Среди противников Распутина из числа высокопоставленных чиновников, политиков и окружения царя пронесся вздох разочарования. Эти люди не сомневались в порочности Григория Ефимовича, в его магическом воздействии на своих сторонников, которым он явно пользовался. И самое огорчительное состояло в том, что одной из ярых сторонниц, по мнению оппонентов Рас путина, была императрица Александра Федоровна.
Отныне все подозрения с Распутина были сняты, и больше его в хлыстовстве и вероотступничестве не обвиняли. Однако пресса продолжала публиковать разоблачительные статьи, а среди российской политической элиты росло убеждение, что следствие было либо подкуплено Распутиным, либо проводилось под его давлением через царя и высшее духовенство.
Распутин сам был повинен в том, что ему не удалось отмыться от этих подозрений. Почувствовав свою победу, он стал смелей в своих высказываниях, махнул рукой на осторожность и просто старался не замечать выпадов в его сторону. К слову, Григория Ефимовича искренне расстраивали слухи о его колдовских способностях, о гипнозе, которым он «якобы» пользовался, об оргиях и пьяных выходках. И напрасно он огорчался, поскольку все это было недалеко от истины. «Святым» он был только для своих сторонников, видевших в его фигуре пророка и «старца». Для полицейских, осуществлявших надзор за ним и его охрану, Распутин был обычным мужиком, которому не чужды и загулы, и непредсказуемые выходки. Что касается оргий, то здесь все очень неоднозначно. Поговорим об этом отдельно — в свое время.
После реабилитации в глазах членов царской семьи и общественного мнения — в той его части, что и не сомневалось в невиновности Григория Ефимовича, — Распутин стал еще большей головной болью для полиции. С одной стороны, полицейские осуществляли негласный надзор и над Распутиным, и над всеми его посетителями. С другой, по личному приказу Николая II полиция охраняла Григория Ефимовича от возможного покушения.
Меры безопасности усилились после нападения Гусевой. Распутин получил двух телохранителей — Терехова и Свистунова. Этим людям он полностью доверял, считая их лишь своими защитниками. Но они же были и филерами. Доверие Распутина облегчало их задачу. Оба агента практически неотлучно следовали за Григорием Ефимовичем. И прекращали сопровождение лишь по просьбе Распутина, когда тот хотел пойти куда-либо один, без охраны.
Терехов и Свистунов выезжали с Распутиным в Москву и Покровское. Сведения о его контактах они телеграфировали начальству в Петербург либо высылали заказными письмами, если телеграф был недоступен (например, в Покровском). Отчеты вы сыпались два раза в неделю, по установленным дням.
Если на глаза агентам попадались подозрительные посетители распутинской квартиры либо Григорий Ефимович посещал не сколько раз неустановленную личность, за этими людьми велось дополнительное наблюдение. На службу в этом случае выходили полицейские отделения, под присмотром которых были дома на Гороховой улице.
Пристальное наблюдение давало, в конце концов, вполне исчерпывающую картину жизни «старца». Но вот какая любопытная деталь всплывает из отчетов филеров и агентов охранки, следящих за Распутиным. Ни в одном из этих сводок нет даже упоминания о каких-то оргиях, устраиваемых Григорием Ефимовичем. Между тем, заказ на подобные сведения поступал неоднократно и с самого верха. Заказчиком был великий князь Николай Николаевич, который горячо желал удалить «старца» из столицы и тем самым оградить царскую семью от влияния Распутина. Филерам, осуществлявшим слежку, были выделены деньги для получения порочащих Распутина сведений, даже ценой подкупа продажных женщин, с которыми Григорий Ефимович развлекался.
Отчет о наблюдении был Николаю Николаевичу предоставлен, но он был настолько шит белыми нитками, что царь этой информации не поверил. Ни одна из петроградских (дело было в конце 1914 года, уже после начала мировой войны и переименования российской столицы) проституток деньгами не соблазнилась. И все, что удалось собрать, было лишь предположением агентов, у которых с фантазией дело обстояло неважно.
Казалось бы, необъяснимый парадокс. Или Распутин действительно был вполне порядочным человеком? Однако разгадка лежит на поверхности. Достаточно вспомнить слова директора Департамента полиции Васильева, которые мы уже приводили. Этот человек явно симпатизировал Распутину. Вряд ли он, имевший дело с Григорием Ефимовичем на протяжение многих лет, «дал бы его в обиду». Распутин действительно, обладал даром воздействия на людей. Случай с Васильевым — косвенное тому доказательство.
В 1915 году стало известно, что на Распутина готовится очередное покушение. И из министерства внутренних дел в петроградскую полицию поступило распоряжение усилить охрану Григория Ефимовича. Вместо двух агентов охранять Распутина стали… 11 человек! Пять агентов дежурили подле него в две смены Вдобавок Распутину был выделен автомобиль с водителем. Вот так простой сибирский мужик, живший в огромной квартире — число его посетителей иногда достигало 80 и даже 100 человек, представьте, каких размеров должно было быть жилище, — с многочисленной прислугой, с редким в те годы домашним телефоном и автомобилем с шофером. Ай да «старец», ай да бессеребреник…
Любопытно, как полиция расставляла охрану Распутина. Один агент постоянно находился в квартире — когда ему это разреши лось. Если нет, то он дежурил на лестнице, у дверей квартиры. Второй агент дежурил внизу, в форме швейцара (!). Двое вместе с третьим, водителем, дежурили во дворе возле автомобиля. Во время поездок одному из агентов вменялось в обязанность находиться рядом с Распутиным в машине. Таким образом, при передвижении по городу рядом с Григорием Ефимовичем всегда были два вооруженных человека.
Как же он мог в таком случае посещать бани, кабаки или публичные дома? Очень просто. В полицейской инструкции была существенная брешь. Если Распутин выходил из дому пешком, то агенты оставались на месте — в квартире, на лестнице и рядом с машиной. А Григорий Ефимович шел по своим делам без присмотра. Куда хотел.
Наблюдение за Распутиным — с целью проследить его передвижения и выяснить личности людей, с которыми он контактировал, равно как и с целью охраны его жизни — строго документировалось. И это, казалось бы, должно снять все вопросы. В деле Распутина можно найти описания тысяч и тысяч человек. Имена, фамилии, внешние приметы — фиксировалось все. Вся почта Распутина прочитывалась агентами. И каждый день в управление сдавался подробный отчет — дневник наблюдения.
Однако документы, сохранившиеся в Центральном государственном архиве, поражают фрагментарностью и бессвязностью. В них невозможно отыскать сколько-нибудь убедительных свидетельств того, в чем обвиняли Распутина. Согласно отчетам агентов внешнего наблюдения, он никогда не бывал в публичных домах, никогда не позволял себе пьяных выходок, его никогда не видели на петроградских улицах в обнимку с женщиной… Никогда!
Можно ли этим сведениям доверять? Думается, нет. Это как раз тот случай, когда документы не проясняют, а лишь запутывают дело. Слишком многие могущественные люди стремились устранить Распутина физически. И слишком многие старались всеми средствами его обелить.
Отчеты о тайном надзоре над Распутиным не самый значительный парадокс в истории его жизни. Будут парадоксы и похлеще. Согласно свидетельствам очень близких к царской семье людей никакого Распутина рядом с царем и царицей… не было вовсе! И это не рапорт полуграмотного филера без твердых моральных принципов. Это признание одного из наиболее образованных, порядочных, интеллигентных людей, вхожих в царскую семью, — учителя детей Николая II и Александры Федоровны Пьера Жильяра. Этот человек, находившийся рядом с детьми царя с 1906 по 1918 год практически неотлучно, никогда Распутина не видел. Никогда его не видела и фрейлина императрицы Софья Карловна Буксгевден.
Приведем цитату из ее воспоминаний: «Я жила в Александровском дворце с 1913 по 1917 год, причем моя комната была связана коридором с покоями Императорских детей. Я никогда не видела Распутина в течение всего этого времени, хотя я постоянно находилась в компании Великих княжон. Мсье Жильяр, который тоже гам жил несколько лет, также никогда его не видел».