По просьбе Юсупова Григорий Ефимович лечил его от приступов хронического переутомления (мы уже приводили рассказ князя об этом событии). Любопытно, что ненависть Юсупова, смешанную с трепетом перед силой Григория Ефимовича, Распутии не ощущал. Ясновидец не видел того, что легко было заметить, что называется, невооруженным взглядом.
Решение устранить Распутина в голове Юсупова созрело в разговорах с его близким другом великим князем Дмитрием Павловичем, двоюродным братом царя. Один из немногих уцелевших после революции членов царской семьи, Дмитрий Павлович был горячим противником распутинщины. В своих разговорах с великой княгиней Елизаветой Федоровной, родной сестрой императрицы, князь утвердился в мысли лично убить Распутина, чтобы избавить царскую семью от влияния этого человека. Елизавета Федоровна также мечтала избавить Александру Федоровну от бремени распутинщины, поскольку считала, что царица теряет в присутствии «старца» волю.
19 ноября 1916 года (2 декабря по новому стилю) в Государственной Думе с антираспутинской речью выступил депутат Государственной Думы от Бессарабской губернии Владимир Митрофанович Пуришкевич. Случайно в зале, открытом для высокопоставленных посетителей, оказался и Феликс Феликсович, искавший союзников в предстоящей ликвидации Распутина.
Черносотенец, борец за «чистоту нации», Пуришкевич обладал талантом оратора. Его речь была блестящей и покорила слушателей своей страстностью. «Требуется всего лишь рекомендация Распутина, чтобы возвести самого захудалого гражданина на высокий пост!» — сказал Пуришкевич. И, полуобернувшись к сидящим перед ним министрам правительства, добавил: «Если вы по-настоящему лояльны, если слава России, ее могущественное будущее, которое тесно связано со светлым именем царя, означает что-нибудь для вас, тогда вы опора, вы министры. Поезжайте в Ставку и бросьтесь в ноги царю. Имейте мужество сказать ему, что массы грозят своим возмущением. Угрожает революция, и темный мужик не должен долее править Россией!»
Феликс Юсупов был так впечатлен речью Владимира Митрофановича, что после выступления подошел к нему и прямо предложил Пуришкевичу принять участие в физическом устранении Распутина. Пуришкевич радостно воскликнул: «Это моя давнишняя мечта!» И Юсупов облегченно вздохнул. Круг заговорщиков ширился.
Оставалось подыскать исполнителей и помощников. И разработать план покушения.
Чтобы усыпить бдительность Распутина, который в последние недели не выходил из дома без охраны, Юсупов решил завлечь его в свой дом, сыграв на слабости Григория Ефимовича. Большой любитель женской красоты Распутин не смог бы отказаться от приглашения княгини Ирины Александровны, известной в Петрограде красавицы. Так и случилось. Распутин без колебаний согласился осмотреть «заболевшую» княгиню, которая, к слову, в день покушения находилась далеко от Петрограда — в Крыму, с родителями Феликса Феликсовича.
В число участников заговора вошел Василий Алексеевич Маклаков. Он надоумил Юсупова выбрать наиболее «естественный» способ убийства. «Убийство нужно сделать без шума и оставить против себя как можно меньше улик, — сказал он. — Убить лучше всего ударом. Можно будет потом привезти труп в парк, переехать автомобилем и симулировать несчастье». Любопытно, что в последний момент Маклаков отказался от непосредственного участия в покушении и остался, таким образом, чист.
И все же заговорщики решили воспользоваться сильнодействующим ядом. И для того, чтобы его раздобыть, привлекли к своему делу армейского врача Лазоверта. Кроме того, в группу вошел адъютант Дмитрия Павловича поручик Сухотин.
К началу декабря 1916 года все основные детали предстоявшего покушения были обговорены. Великий князь Дмитрий Павлович обозначил дату — 16 декабря. Это был ближайший свободный день в его насыщенном графике. Впрочем, что за дела были у князя? Он почти ничем не был занят. Он пил.
Достать яд взялся Маклаков. Он принес Юсупову склянку с цианистым калием — сильнейшим ядом мгновенного действия. Подсыпать яд в пирожное и вино взялся доктор Лазоверт. Ему как медику в этом вопросе можно было доверять.
Каким образом в команде заговорщиков оказался офицер английской разведки Освальд Рейнер и оказался ли вообще, непонятно. Проведенное после убийства Григория Ефимовича расследование установило, что выстрел в лоб был произведен из пистолета 45 калибра, который не стоял на вооружении русской армии. Это было оружие английской армии. Но к однозначному выводу об участии в покушении агента английской разведки следствие так и не пришло.
Спустя почти столетие представители английской разведки говорят, что Рейнер не мог быть участником покушения на Рас путина, поскольку решающий выстрел был произведен крайне непрофессионально. Английский офицер, специалист по тайным операциям, обязательно выстрелил бы так, что смерть наступила бы мгновенно.
Кто их разберет — бойцов невидимого фронта? Ложь — суть их героической профессии. Так что отличить правду от вымысла не могут, порой, они сами.
УБИЙСТВО
Чувствовал ли Распутин близкий конец? Нет, вряд ли. Соблюдавший строгие меры безопасности после предупреждения о возможном покушении, полученном от министра внутренних дел Протопопова, возвышению которого Распутин содействовал, Григорий Ефимович без охраны на улицу не выходил. Он непременно отказался бы от поездки в юсуповский дворец, если бы хотя бы на минуту сомневался в дружеском расположении князя.
Это был еще один парадокс. Тонкий психолог, умевший манипулировать сознанием людей, Распутин считал Юсупова не просто своим апологетом, но даже другом! Между тем, Феликс Феликсович был человеком импульсивным, легко возбудимым. Настроение князя можно было прочитать на его лице. Распутин не прочитал.
Другой участник заговора, Пуришкевич, за несколько дней до назначенной даты проболтался о планируемом покушении журналистам. Аккредитованным при Думе репортерам Владимир Митрофанович, любивший работать на публику (как, собственно, любой политик), сообщил не только время, но и место убийства, нарушив, тем самым, данное соучастникам слово хранить тайну. Но Пуришкевичу… не поверили! К его словам давно относились с иронией — как к заявлениям ярого националиста и черносотенца.
И все же есть свидетельства того, что на душе у Распутина было смутно. Вернувшись однажды с прогулки по набережной Невы «старец» якобы сказал домашним, что скоро река будет полна крови великих князей. А прощаясь с царем во время их последней встречи, Распутин сказал: «На этот раз ты благослови меня, а не я тебя».
Незадолго до полуночи 16 декабря 1916 года к дому номер 64 на Гороховой улице подъехал автомобиль Юсупова. За рулем сидел доктор Лазоверт. Юсупов посигналил. Распутин, уже было задремавший, поднялся, выглянул в окно и стал одеваться. Встреча была обговорена заранее. Распутин натянул голубую рубаху, поверх нее — шубу. И пошел к черному выходу, поскольку парадный подъезд дома был заколочен. По пути разбудил прислугу — Анну Николаевну Распутину (свою родственницу), попросив ее запереть за ним дверь. На вопрос — куда едет — ответил, что к Юсупову.
Для встречи «старца» Юсупов приготовил комнату в подвале дворца. Далее — слово самому Феликсу Феликсовичу. Цитата из книги его воспоминаний «Конец Распутина»: «Комната была полутемная, мрачная, с гранитным полом, со стенами, облицованными серым камнем, и с низким сводчатым потолком… Резные, обтянутые потемневшей кожей стулья, шкафчики черного дерева, с массой тайников и ящиков, массивные дубовые кресла с высокими спинками и кое-где небольшие столики, покрытые цветными тканями, а на них кубки из слоновой кости… Шкаф с инкрустациями, внутри которого был сделан целый лабиринт из зеркал и бронзовых колонок. На этом шкафу стояло старинное распятие из хрусталя и серебра итальянской работы XVI века… На полу лежал большой персидский ковер, а в углу, где стоял шкаф с лабиринтом и распятием, шкура огромного белого мед ведя…
Посредине комнаты поставили стол, за которым должен был пить свой последний чай Григорий Распутин… На столе стоял самовар и много разных печений и сластей, до которых Распутин был большой охотник. На одном из шкафов приготовлен был поднос с винами и рюмками… топился большой гранитный камин, дрова в нем трещали, разбрызгивая искры на каменные плиты… Из шкафа с лабиринтом я вынул стоявшую там коробку с ядом, а со стола взял тарелку с пирожными, их было шесть: три шоколадных и три миндальных… Доктор Лазоверт, надев резиновые перчатки, взял палочки цианистого калия, растолок их и, подняв отделяющийся верхний слой шоколадных пирожных, всыпал в каждое из них порядочную дозу яда… во много раз сильнее той, которая необходима для смертельного исхода».