Перейдем к личности Николая Александровича как человека и как семьянина. Почему же он не спас себя и свою семью, хотя возможности для этого были? Царь верил в русский парод. Подписав манифест об отречении от престола, он передал свою жизнь в руки народа. Он действовал согласно известной максиме — делай, что должен, и будь, что будет. Этому правилу должен следовать любой порядочный человек, поскольку это исключительно верный принцип, единственно возможный для человека, строго соблюдающего нормы морали.
Царь наверняка допускал возможность трагического финала для себя, но не мог и предположить, что физическому уничтожению подвергнуться его супруга и дети. Это не укладывалось в голове даже многих сторонников палачей — большевистских революционных деятелей. Почему, по какой причине цесаревич Алексей и его сестры должны были принять мученическую смерть? Чем они угрожали новому режиму — самим фактом своего существования?
Объяснение, конечно, есть. Большевики попросту не могли предъявить царю обвинения в том, чего он не совершал. Публичный или негласный суд над царем непременно бы провалился, и новой власти пришлось бы признать, что по части государственного террора они многократно перекрыли «злодеяния» царского режима.
Объяснение есть, но Николай и предположить не мог, что во избежание каких-либо разбирательств, расследования его деятельности он и члены его семьи будут уничтожены физически.
Царь вверил свою жизнь народу. И народ эту жизнь… растоптал. Те властвующие демагоги, которые выступали от имени народа, которые взяли на себя ответственность за совершенное злодеяние.
Печальные итоги. Трагический финал. Но прямой вины Николая в гибели царской семьи все-таки нет. Отдав власть в руки сторонников демократической республики, Николай снял с себя бремя ответственности и за жизнь собственной семьи, и за судьбу России. Дальнейшее не его просчет. Дальнейшее — вина тех, кто не уберег царя от расправы и кто стрелял в упор в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге.
И все же — повинен ли царь в распространении распутинщины, в допущении ко двору, к рычагам верховной власти неграмотного сибирского мракобеса Распутина? Однозначного вывода сделать невозможно. Николай в любом случае повинен во всем, что случилось с Россией, поскольку он как верховный руководитель несет ответственность за всех подданных своей короны — за любые их действия, за все события, что происходят в его стране.
Но что касается Распутина… Если реальное присутствие Григория Ефимовича при дворе было лишь эпизодическим, как свидетельствуют фрейлины, преподаватель Жильяр или Анна Вырубова, то в чем заключается вина царя? В том, что он дважды в год принимал этого «странника» в Царском Селе?
Совсем другое дело, если Распутин действительно обладал тем колоссальным влиянием на императрицу и Николая, которое «старцу» приписывают. Тогда вину Николая можно считать безусловной.
Истина, как это обычно и бывает, находится где-то посередине.
Одна характерная деталь. Когда царскую семью 14 апреля 1918 года перевозили из Тобольска в Екатеринбург, конвойные остановили обоз в Покровском, чтобы переменить лошадей. Повозка с царской семьей долго стояла прямо напротив дома семьи Распутиных. И царь с царицей получили возможность рассмотреть место, где появился на свет Григорий Ефимович. В своем дневнике Николай Александрович назвал «старца» по имени — Григорий. И в скобках для верности уточнил — Распутин. Чтобы, не дай Бог, не забыть.
КОМУ ЭТО БЫЛО ВЫГОДНО
Если хочешь разгадать преступление — ищи мотивы. Это давнее правило детективного расследования применимо и к распутыванию исторических ребусов.
Итак — кому было выгодно возвеличивание Распутина и его присутствие при дворе? Первое, что приходит в голову, — высшее духовенство. Распутин был очень удобной фигурой для манипуляций волей царя. И церковные иерархи могли использовать сибирского странника для этих целей.
В пользу этого предположения говорит тот факт, что большинство церковных иерархов положительно отнеслись к падению монархии. Февральская революция не отделила церковь от государства и не подорвала могущества церковников. Однако это лишь одна сторона вопроса.
Версия о том, что возвеличивание Распутина было выгодно духовенству, не выдерживает критики при более внимательном исследовании убеждений Николая II. Во-первых, согласно законам Российской империи царь являлся светским главой Православной Церкви. Он был волен смещать иерархов и переводить их на другие места службы — с согласия Священного Синода. И это было не коллегиальное, а единоличное руководство. Однако случаев злоупотребления Николаем своими полномочиями обнаружить невозможно. В жизни он был глубоко верующим человеком. Строго исполнял все обряды, не пропускал церковных богослужений. Царь признавал духовное главенство патриарха и не вступал с предстоятелем в конфликты. Это было невозможно — царь считал верховного иерарха своим духовным отцом.
В таком случае, противостояния патриарха и высших сановников церкви с царем не было. Зачем же тогда церковникам было вводить в царскую семью «смутьяна» или своего человека? Чтобы получить больше власти, чем они имели? Но больше-то уже не бывает.
Парадокс заключается в том, что епископы Феофан и Гермоген, угодившие поначалу под влияние Распутина, как и Николай И, при всей их набожности и глубоком знании Писания, обладали склонностью к… мистицизму. Необъяснимые способности Григория Ефимовича, которые тот так умело имитировал, ввергли их в священный трепет. Люди веры, они поверили и этому религиозному авантюристу. Выходит, что церковные иерархи сами стали жертвами чар Распутина. Другое дело, что активность Григория Распутина в годы его наибольшего могущества не могла радовать церковную верхушку. Григорий Ефимович, если верить сохранившимся свидетельствам его современников, сам назначал угодных ему священнослужителей — через царя, используя полномочия самодержца в своих целях.
Миф об организации покушения на Распутина в 1915 году иеромонахом-расстригой Илиодором имеет под собой определенные основания. Илиодор был одним из протеже Григория Ефимовича. И был низвергнут после того, как Распутин от него отвернулся. Но все же не следует доверять словам человека, который был патологическим лжецом. В его «свидетельствах» настолько мало правды, что обнаружить ее в его писаниях чрезвычайно трудно. Это понимали и высокопоставленные иерархи. Илиодор в судьбе Распутина фигура темная, но вовсе не роковая.
Было ли угодно возвеличивание Распутина иностранным державам — той же Англии или Германии? Безусловно. Другое дело, что Распутин был плохим инструментов воздействия на сознание царя именно для иностранных разведок. Он и по-русски изъяснялся с некоторым трудом — говорил по-простецки, не зная правил родного языка. Иностранных языков по своему невежеству терпеть не мог. А заодно ненавидел и иностранцев, хотя императрица-то как раз была не славянских кровей.
Англию явно тревожили антивоенные настроения императрицы. Распутин мог их поддерживать своим влиянием на царицу. Он был ярым противником войны, известным «миролюбцем». Но это движение души Григория Ефимовича не имело под собой политической подоплеки. Он не любил войну, как не любит ее любой христианин, потому что война губит жизни людей, пробуждает в душах самые низменные инстинкты, ожесточает сердца. Об интересах Германии Распутин не помышлял. Он и о политических интересах России имел весьма смутное представление.
Могли ли быть причастны к введению Распутина в царское окружение политические противники самодержавия — политики левого или демократического толка, сторонники конституционной монархии или республики?
И на этот вопрос придется ответить утвердительно. Да, разумеется. Распутин был очень удобной фигурой для дискредитации царской семьи, для давления на царицу и через нее на Николая. Сам манипулятор, в руках политиков Григорий Ефимович превратился в куклу, которую можно повернуть и так, и этак — все равно кукла ничего не поймет.
Но каким образом, скажем, Гучков или Керенский могли повлиять на действия Распутина в моменты его близости с царской семьей? Они могли лишь распускать выгодные противникам самодержавия слухи, способствовать их распространению, наконец, сочинять всякие небылицы, пугая публику невероятными способностями Распутина. Но это все действия вторичные, не самостоятельные. Политические противники царя могли лишь использовать удачно сложившиеся обстоятельства. Реальных же возможностей воздействия на «старца» они не имели.