— Даже в этом году?
— Да.
Рамсли кивнул.
Правда, он был уже сильно пьян, а сообразительностью не отличался никогда. Куинн не удивился бы, узнав, что Рамсли совершенно не осведомлен о финансовом положении собственного семейства — как Катриона в делах своего отца.
Глава 7
Несколько часов спустя Куинн ждал Эзме в холле, у подножия лестницы. Ему удалось отделаться рт Рамсли и выбраться из притона, выпив всего две рюмки бренди и не потратив ни пенни.
У двери стояли Максуини и француз-камердинер, готовый помочь Куинну надеть плащ. Несмотря на очевидные удобства его положения, многое в полученном задании было неприятно Маклохлану, Например, приходилось сносить общество типов вроде Рамсли и бывать во всяких злачных заведениях. Куинн дал себе слово покончить с делом как можно скорее и обращать на Эзме как можно меньше внимания.
Он не ожидал, что его решение почти сразу же подвергнется испытанию. Подняв голову, он увидел Эзме, которая спускалась по лестнице. В низком скругленном вырезе бледно-розового шелкового платья отчетливо просматривалась ложбинка между грудями. Рукава-фонарики и длинные вечерние перчатки почти полностью закрывали руки, виднелась лишь полоска розовой кожи. Волосы, собранные в сложную прическу из кудрей и косичек, с лентой того же бледно-розового цвета, что и платье, делали ее похожей на богиню. Венеру… Нет, скорее Афину — богиню мудрости, которая явилась в Шотландию в виде смертной женщины — красивой, безмятежной, спокойной и уверенной в себе, способной решить любую задачу, человеческую или сверхчеловеческую. Ему тут же захотелось снова поцеловать ее — и не только поцеловать. Ласкать и возбуждать ее, ввести ее в мир плотских наслаждений, уложить на кровать и заниматься любовью, пока оба они не насытятся и не будут полностью удовлетворены.
— Вам не нравится мое платье, утеночек? — спросила Эзме, озабоченно сдвинув брови.
Маклохлану пришлось напомнить себе, что перед ним та самая Эзме Маккалан, которая его презирает.
— Нет, напротив… по-моему, это платье очень вам идет, — ответил он. — Оно вас… молодит.
В ее глазах полыхнуло пламя, и Куинн обрадовался. Отлично! Он должен как-то подавлять свои желания. Если для этого придется немного позлить ее, тем лучше.
— Никто и не скажет, дорогая, что вам целых двадцать семь лет. В этом платье вы выгладите на двадцать шесть и ни на день старше!
Он прекрасно помнил, что Эзме Маккалан всего двадцать два года. Неожиданно для него она не стала злиться, а тихо засмеялась. Как хорошо она смеется — как будто ручеек журчит по камушкам…
— И вы, утеночек, тоже отлично выглядите — на сорок и не старше. Вам, безусловно, пошло на пользу то, что по пути домой, вы похудели на пять стоунов!
На пять стоунов?! На семьдесят фунтов?! Неужели он был как откормленный боров!:
— Я так боялась за вас, ведь на корабле вы почти совсем ничего не ели! — ворковала Эзме, пока горничная помогала ей надеть накидку, а камердинер подавал Маклохлану плащ.
— Всего лишь морская болезнь, — солгал он для слуг, пока Максуини открывал им дверь. Ему показалось, или губы Максуини изогнулись в подобии улыбки? — Мы вернемся поздно, — сухо сообщил дворецкому Куинн, пропуская Эзме вперед.
В карете Маклохлан, как обычно, забился в угол и скрестил руки на груди, а Эзме расправила юбки с самым надменным выражением на лице.
— Я и представить не мог, что вам так хорошо удастся изображать дурочку, — холодно заметил он.
— Я тоже, — призналась Эзме. — Оказывается, все очень просто. Надо всего лишь притвориться, что мне лет пять, не больше… А вам удается изображать дурачка?
Маклохлан нахмурился и сгорбился на сиденье.
— Сядьте прямо, не горбитесь.
Он не пошевелился и не ответил.
— Ну, и кто же из нас теперь ведет себя как пятилетний ребенок?
— А вы не ведите себя так, словно вы — моя мать! «Сядь прямо, веди себя хорошо»… С меня хватит, пышечка! — буркнул он. — Я обязан Джейми жизнью, но не желаю быть посмешищем — ни в ваших глазах, ни в чьих-либо еще!
Она посмотрела на него так, словно он просил у нее Скунский камень — древний коронационный камень шотландских королей.
— И вы смеете выговаривать мне, хотя сами постоянно издеваетесь надо мной?!
— Ничего подобного! — возразил Куинн.
— Незачем спорить, — продолжала Эзме. — Вы намеренно игнорируете меня, утаиваете от меня важные сведения, оскорбляете меня… У вас хватило бесстыдства и наглости поцеловать меня — и тем не менее вы требуете, чтобы я относилась к вам с уважением?