— Спасибо! — сказал он, сунув чек в карман. — Когда мы должны ехать?
— Как по-твоему, успеете вы подготовиться за неделю?
— Я-то успею. Вопрос в том, успеет ли подготовиться моя очаровательная женушка!
Эзме стиснула зубы и велела себе мириться с наглостью Маклохлана ради Джейми.
— Успею!
— Через неделю карета и кучер будут ждать у нашего дома, — сказал Джейми. — Приходи пораньше. В путь лучше отправиться с утра.
— Слушаю и повинуюсь! — ответил Маклохлан, широким шагом направляясь к двери. На пороге он обернулся и отвесил им обоим театральный поклон. — Итак, моя пышечка и милый псевдошурин, прощайте до отъезда в Эдинбург! Жаль, что не смогу свозить мою милую женушку на земли предков, в высокогорье. Боюсь, на такую поездку нам не хватит времени.
Негодяй зашел слишком далеко!
— Осторожнее, дорогая моя, — предостерег Маклохлан, выпрямляясь, — иначе у вас на лице появятся морщины, а они вам не пойдут!
Увидев, что Эзме вот-вот лопнет от злости, он еще раз ухмыльнулся и вышел.
Эзме тут же развернулась к брату, но, прежде чем она успела что-то сказать, Джейми сам обратился к ней с подкупающей искренностью:
— Эзме, я очень благодарен тебе за то, что ты рискуешь ради меня, и мою благодарность не выразить словами.
Ей стало чуть легче, и все же надо было облегчить душу.
— Джейми, ты отдал ему столько денег!
— Он потратит их с толком, а если что-нибудь останется, вернет мне, — ответил брат. Он подошел к столу, выдвинул верхний ящик и достал оттуда папку, которую Эзме прежде не видела. — Когда Куинн выполняет мои задания, он прекрасно ведет счет всем расходам. Я знаю, на что потрачен каждый пенни. Вот, взгляни сама!
Он раскрыл кожаную папку.
Эзме увидела расчерченные страницы и ровные ряды цифр — даже у неё почерк не такой аккуратный. На первый взгляд Маклохлан отчитывался во всем, вплоть до хлеба и пива на ужин. И все же…
— Откуда ты знаешь, что он потратил деньги именно так, как написал? — спросила Эзме.
— Он дает мне расписки за все. Они у меня здесь.
Джейми выдвинул другой ящик и достал большую папку с клочками бумаги разных размеров и в разном состоянии. Некоторые выглядели так, словно их комкали и мяли, другие казались почти нетронутыми.
— Ладно, пусть в денежных вопросах он аккуратен, — не сдавалась Эзме, — но ведь нельзя забывать и о его прошлом!
— Действительно, в юности он изрядно накуролесил — да он и сам ничего не отрицает. И все же никаких преступлений он не совершил, а навредил своими действиями только себе самому.
— Да ведь родные отреклись от него!
— И пострадали от этого больше, чем он сам… Эзме, у него было очень тяжелое детство.
— Он рос в достатке и роскоши. Многие воспитывались в гораздо более тяжелых условиях и все же не проигрывали деньги в притонах и не растрачивали молодость в праздности и пьянстве!
Пусть он и воспитывался в роскоши — и все равно был одинок и несчастен, — возразил брат. — Кстати, он никогда не оправдывается тем, что у него было трудное детство. Более того, старается пореже о нем вспоминать. О его семье я больше узнал от других, школьных друзей, чем от него самого. — Джейми посмотрел на сестру в упор. — В молодости он действительно вел беспутную жизнь, пил и играл в азартные игры, но сейчас сильно изменился. На него можно положиться.
Джейми сел на край стола.
— Он глубоко раскаивается в прошлых ошибках, хотя не говорит об этом. Знаешь, где я нашел его в ту ночь, когда привел к нам?
Эзме покачала головой.
— На Тауэрском мосту. Он так и не сказал, что делал там, но, судя по тому, как он стоял и смотрел на воду… — Джейми покачал головой. — Не думаю, что он просто дышал воздухом. И если бы я не нашел его вовремя…
Куинн Маклохлан собирался покончить с собой?! Эзме не могла поверить в то, что такой живой, энергичный человек станет искать способы свести счеты с жизнью.
— Слава богу, что я увидел его там, и с каждым днем все больше радуюсь этому. — Джейми спрыгнул со стола, подошел к сестре и заглянул ей в глаза. — Эзме, тебя беспокоит только его репутация? Может быть, ты боишься, что он… начнет позволять с тобой вольности? Женщин у Маклохлана хватало, но он никогда не был ни жесток, ни похотлив. Если бы я хоть чуть-чуть опасался за твою честь, ни за что не отпустил бы тебя с ним, тем более в роли его жены. И потом, если и есть женщина, способная противостоять соблазну со стороны любого мужчины, то это ты.