Эзме не поверила ему:
— Только потому, что он пытался мне помочь — точнее, помочь женщине, которую он считает женой вашего брата, вы решили, что им движут корыстные мотивы? Разве вы не видите, что мистера Макхита влечет вовсе не ко мне, а к Катрионе?
— Обладай вы житейским опытом, вы бы понимали, что я прав.
— У меня огромный житейский опыт, как вы это называете, — огрызнулась Эзме. — Иначе и быть не может, ведь я ежедневно сталкиваюсь со многими клиентами Джейми! Я повидала много неверных, бессовестных мужей, которые бросают жен на милость кредиторов… Я видела несчастных вдов и сирот, брошенных в нищете… Служанок, которым отказывают от места после того, как их соблазнил хозяин и они забеременели. Лавочниц, которые только через суд смеют надеяться получить деньги с должников — некоторые мужчины полагают, будто могут обманывать женщин без каких-либо последствий для себя! Уверяю вас, мистер Маклохлан, опыта мне не занимать, и я бы предпочла многого не знать, в том числе и того, что угрожает жене, если ее муж посещает бордели!
Куинну хватило порядочности покраснеть.
— Да, что бы вы ни думали, мне хватает опыта, чтобы понять, что имел в виду мистер Макхит! Вы ходите в дома разврата.
— Я побывал только в одном, — вызывающе возразил Куинн. — И только затем, чтобы кое о чем расспросить!
На сей раз ухмыльнулась Эзме:
— Не сомневаюсь!
Взгляд его отяжелел.
— Эзме, я говорю правду. Я пошел в публичный дом с единственной целью — кое-что выяснить… Кстати, как, по-вашему, об этом узнал мистер Макхит?
— Подозреваю, у него есть свои источники, те же, что и у вас, — ответила она.
— Один из моих источников — Молли Макдоналд, проститутка. — Куинн скрестил руки на груди и, абсолютно не смущаясь, смотрел на Эзме. — Возможно, в некоторых вещах вы и не так наивны, как я думал, и все же я не доверяю Макхиту. Либо он воспылал к вам страстью, либо стремится что-то получить от вас. Тут я не сомневаюсь.
— Может быть, он всего лишь хочет помочь несчастной женщине по доброте своей!
Маклохлан презрительно хмыкнул.
— Почему вы так упорно подозреваете всех в низменных мотивах?
— Потому, пышечка моя, что вы красивая женщина, а я по опыту знаю: ни один мужчина не захочет просто дружить с красавицей.
Она совсем не красавица! Она — простушка Эзме Маккалан, а он нарочно льстит ей, чтобы оправдать себя за свое недостойное поведение в конторе мистера Макхита.
Куинн нахмурился и недоуменно спросил:
— Эзме, в чем дело? Разве вам еще никто не говорил, что вы красавица?
— Разумеется, нет! — ответила она. — Потому что это неправда.
— Это правда, — тихо, но решительно ответил он, как будто произнес последние слова против собственной воли. — Вы красавица, Эзме, и всегда были красавицей, несмотря на ужасные платья, которые вы обычно носите, на испачканные чернилами пальцы и растрепанные волосы!
— Вы лжете! — не сдавалась она.
Ни один мужчина не взглядывал на нее дважды; с детства ей внушали, что женщину, как ребенка, должно быть видно, но не слышно. Ни один мужчина еще не делал ей комплиментов и определенно ни один не добивался ее близости — кроме Куинна.
— Я не лгу, просто вы настолько погрузились в изучение права и настолько преданы брату, что совершенно не думаете о себе.
— Тогда почему никто и никогда не говорил мне об этом? Почему ни один мужчина не преследовал меня?
— Мужчины наверняка охотились бы за вами, если бы не боялись вашего острого язычка.
— Вы ведь не боитесь!
— Нет, не боюсь, более того, он мне нравится. Я восхищаюсь вашим умом, хотя другим, возможно, и не по вкусу сознавать, что женщина может быть умной. Мне нравятся и ваша независимость, и преданность брату. — Он посмотрел на нее в упор, и в его глазах она видела страстное желание. — Меня потянуло к вам с первой же минуты, как только я вас увидел!
Вот уж это точно неправда! Она бы наверняка поняла… увидела… догадалась… А он не издевался бы над нею, не высмеивал ее! И все же, заглянув ему в глаза, она поверила в то, что он ей говорит. Искренность его была очевидна.
Как будто повинуясь неслышному зову, она села рядом с ним и коснулась пальцами его щеки. Давно ли ее тоже влечет к нему? Может быть, с того дня, когда они собрались в Эдинбург и он пришел к ним в новом наряде?
Может, с прошлого месяца, когда они с Джейми дружно смеялись над каким-то рассказанным Куинном анекдотом?
Или с первой встречи, когда Куинн показался ей таким отчаянно красивым, несмотря на свое плачевное положение и совсем немодный наряд?