– Я с ней и не был, – спешит возразить Стив, и по тому, как подрагивают его руки, я понимаю, что он хочет заключить меня в объятия и потребовать моего внимания, но не делает этого. – Не был целых три месяца. Мы всегда планировали, что Бренда будет рожать в Бостоне. А на той неделе, когда она вернулась незадолго до родов… ну, одно за другое, и мы решили попробовать снова. Ради Стивена.
– Ты спал с ней? – спрашиваю я. Не знаю, какое право имею задавать ему такой вопрос.
Он отводит взгляд, напрягая челюсть.
Я издаю невеселый смешок:
– Ну конечно, спал.
– А что мне было делать? – спрашивает он сквозь сжатые зубы. – Моя девушка ведь на секс не соглашается.
Его девушка. Так вот кто я теперь такая. И хотя я думала, что мне будет приятно это услышать, ощущаю одно только сожаление. Как я могла быть такой глупой? Начать все это с ним?
– Я не твоя девушка. Не уверена даже, что я твоя бегунья. Я точно знаю одно: я ухожу. – Я встаю.
– Пенроуз, – шепотом рявкает он. – А ну сядь обратно. Мы еще не закончили.
Я послушно сажусь, но на этот раз – что самое неожиданное – не потому, что хочу услышать его неубедительные оправдания, а потому, что должна. Он мой тренер. И теперь я начинаю замечать сходства между Локеном и тем жутким учителем географии.
– Послушай, то, что происходит между мной и Брендой… долго не продлится. Я хочу тебя. Я ясно дал это понять.
– А я не хочу разлучать тебя с матерью твоего ребенка.
Сказав это, я осознаю, что дело не только в том, что я чувствую себя редкостной мерзавкой из-за того, чем занималась с ним, женатым мужчиной. Все происходящее утратило свой лоск. Когда несколько дней назад я подслушивала в столовой, что говорят о нем и его жене дежурные учителя, меня осенило, что все это большая ошибка.
Какой человек спит со своей ученицей?
Какой человек изменяет своей беременной жене?
Недостойный, вот какой.
– Ты никого не разлучаешь. Я хочу тебя. Я люблю тебя. Всю неделю не переставал о тебе думать. – В голосе тренера слышится настойчивость. Я бросаю на него взгляд, но все равно встаю со скамейки. Наверное, если кто-то увидит нас издалека, происходящее покажется ему странным. Я ухожу от тренера, а не наоборот.
Его признание в любви ничего не меняет.
– Прости. Я тебя не люблю.
– Я знаю, что любишь.
– Нет, не люблю. – На самом деле я не знаю, что чувствую, а чего не чувствую. Знаю только, что совсем запуталась. Мне нужно выбраться из этой ситуации, и поскорее.
– Разговор еще не окончен, – предупреждает тренер и встает вслед за мной, озираясь по сторонам, будто вор в ночи, собравшийся вылезти из чужого окна.
Я отворачиваюсь и ухожу прочь с мыслью, что он точно закончен.
Двадцать шестая
Белль
Этот мужчина окончательно меня уничтожит, и я ничего не могла с этим поделать, кроме как воочию за ним наблюдать. Я поняла это, как только он опустил ладони мне на живот.
Малышка Уайтхолл сразу же зашевелилась. Возникло чувство, будто бабочки впервые расправили крылышки у меня в животе.
Малышка поняла, что ее папа прикоснулся к ней в первый раз, и отреагировала на его прикосновения.
После этого все происходило стремительно.
Поцелуи.
Засосы.
Прикосновения кожи к коже.
Тайны.
Я чувствовала, будто лечу с обрыва.
Падаю, падаю, падаю.
Но все равно не пыталась за что-то ухватиться или прекратить происходящее.
Омут не кажется таким уж глубоким, когда из него совсем не хочется выбираться.
Вот почему влюбленность – опасная игра.
Она дарит худшее, что может обрести такая, как я.
Надежду.
Следующим вечером я не стала спешить домой после того, как разобралась с документами в «Мадам Хаос». Я пребывала в странном настроении. На нервах.
Не хотела, вернувшись домой, выяснить, что Дэвон все еще развлекается где-то с этой расфуфыренной мисс.
А другой возможный вариант – что Дэвон окажется дома и усадит меня, чтобы поговорить по-взрослому – внушал не меньший ужас.
Что я могла ему сказать? Вчерашний день ничего не изменил.
Мы остались прежними. В сердцах у обоих зияла пустота.
Его семья никогда меня не примет и обанкротится, если он не женится на Луизе.