Я развалился в мягком кресле, бросив ручку на стол.
– В чем дело?
Джоан, тяжело дыша, прижала ладонь к груди и покачала головой.
– Телефонный звонок, – прохрипела она. – Личный.
– От кого?
– От вашей семьи.
– У меня нет семьи. Попробуй еще раз.
– Ваша мать с этим не согласна.
Мама?
Я говорил с матерью дважды в неделю. Один раз в субботу утром, а потом еще раз во вторник. Наши телефонные разговоры планировались личными помощниками, и мы редко нарушали заведенный порядок. Само собой, во мне пробудился интерес.
Киллиан и Хантер, которые сидели по обе стороны от меня, сверкнули любопытными взглядами. Я ни разу даже словом не обмолвился с ними о своей семейной жизни. Отчасти потому, что упомянутая семья являла собой один сплошной балаган. Разумеется, Фитцпатрики сами не претендовали на награду как самая счастливая семейка, но тайна личной жизни была для меня критически важна.
– Скажи ей, что я перезвоню. – Я пронзил Киллиана взглядом, велев ему продолжать.
Джоан не сдвинулась с места возле двери.
– Простите, мистер Уайтхолл, сэр. Думаю, вы не поняли. Вы должны ответить на звонок.
Хантер громко хрустнул шеей, повернув голову из стороны в сторону.
– Да ответь уже, и продолжим с нашими планами на день. Меня тоже дела ждут.
– Планами на день? – поразился я. Этот человек продуктивностью не отличался от мародера в крематории. – Можешь подрочить в туалете. В моем кабинете есть личная уборная. – Я бросил ключ ему в руки. Гаденыш был самым красивым человеком, которого я только видел вне фильмов от Marvel. Естественно, интеллектуальными способностями он был обременен не больше, чем порванный киноплакат. Хотя нужно сказать, что брак пошел ему на пользу. Я бы по-прежнему не поставил его во главе центра ядерных исследований, но, по крайней мере, он перестал быть беспечным идиотом.
– Ха-ха. – Хантер бросил ключ обратно. – Иди, разбирайся со своими делами, пока мой кулак не разобрался с твоим лицом.
– Не могу поверить, что говорю это, но Хантер прав, – протянул Киллиан, источая скуку. – Давай быстрее. У некоторых из нас есть обязанности, которые не ограничиваются необходимостью выбрать, с кем провести сегодняшнюю ночь.
Не имело никакого смысла говорить им, что я уже выбрал Эллисон Косински. Она должна приехать ко мне домой в половину девятого.
– Иди! – хором взревели они.
Порядком раздраженный, я пошел за спешно семенящей Джоан в свой кабинет.
– Как дети, Джо?
– Прекрасно, спасибо, ваша честь. То есть Ваше Высочество… – Люди всегда смущались в обществе особ королевских кровей, даже если работали с ними каждый день. – Вы как, нормально?
– Вполне.
– Хорошо. Главное помните, что мы рядом.
Ага. Еще никогда за словами «мы рядом» не следовали хорошие новости. Джоан открыла мне дверь и поспешила на свое место, избегая зрительного контакта.
С мгновение я сверлил многоканальный телефон сердитым взглядом.
Надеюсь, кто-то ужасно ранен, а еще лучше – мертв.
Я схватил трубку, но не произнес ни слова. Ждал, пока мама сделает первый шаг.
– Дэвви? Ты слышишь?
– Мамуля. – Я не любил это ласковое обращение – произнося его, становился похож на четырехлетнего ребенка, но, к сожалению, аристократы часто разговаривали так, будто еще не выросли из подгузников.
– Ох. Дэвви. Я убита горем! Ты сидишь?
Я остался стоять и оглядел свой кабинет, оформленный в старомодном стиле: потолок с кессонами, встроенная мебель и огромный письменный стол.
– Да.
– Папа скончался сегодня ночью.
Я ждал, что что-то почувствую – хоть что-нибудь – в свете новостей о кончине отца. Но, хоть убейте, не смог.
Большую часть моего детства Эдвин Уайтхолл напоминал мне о том, что я недостаточно хорош. Он не оставил мне иного выбора, кроме как сбежать со своей родины, из своей страны, и отказал мне в самой существенной привилегии – самому выбрать себе жену.
Я нисколько не горевал в связи с его кончиной. И пусть я поддерживал близкие отношения с матерью и Сесилией, он все равно отказывался меня видеть, пока не женюсь на Луизе Бутчарт, на что я ответил: «Не грози мне весельем».
С тех пор я отрывался по полной.
– Какой ужас, – невозмутимо сказал я. – Как ты?
– Я… – она шмыгнула носом, – н-нормально.
Вообще-то, судя по голосу, отнюдь не нормально.
– Все случилось внезапно? – Я прислонился бедром к столу, сунув руку в передний карман брюк. Я знал, что так и было. Мама взяла за правило в подробностях рассказывать мне о его игре в гольф и охоте.
– Да. Сердечный приступ. Я проснулась утром, а он лежал рядом и никак на меня не реагировал.