Дэвон:
Это всеобщая перепись населения?
Либо этот урод удалил мой номер, либо вообще его не записывал. А это порядком уязвило мое самолюбие.
Белль:
Это Белль. Ответь на вопрос.
Дэвон:
А почему у моего желания иметь наследника должна быть какая-то изощренная причина?
Белль:
Потому что ты умен, а я не доверяю умным людям.
Дэвон:
Доверять глупым еще хуже. Умные люди хотя бы крайне предсказуемы.
Белль:
Я знаю о тебе только то, что ты королевских кровей. И богат.
Дэвон:
Для большинства женщин этого достаточно, чтобы полностью мне подчиниться.
Белль:
Я не такая, как большинство женщин, Дэвон. Даже твои ближайшие друзья ни черта о тебе не знают. Если мы это сделаем (и я не говорю, что точно сделаем), то я не хочу бродить впотьмах неведения.
Он несколько минут заставлял меня ждать ответа. Я задавалась вопросом, в чем крылась причина: в его желании доказать, что он не станет бросать свои дела, чтобы поговорить со мной, или же в том, что он проводил время с другой женщиной. Мне плевать, даже если он сейчас занимался сексом со всей командой чирлидерш «Майями Хит Дэнсерс». Или просиживал в заведении Сэма Бреннана, где выпивкой и сигарами доводил себя до преждевременной смерти и сомнительного количества сперматозоидов.
Дэвон:
Ты и не будешь бродить впотьмах. Я буду растлевать тебя при свете дня.
Я перевернулась на живот. Пальцы запорхали по экрану.
Дэвон:
Ну кто такого не захочет?
<прикреплено изображение>
Само собой, я подумала, что этот чопорный воображала отправил мне фотку члена. Но когда открыла вложение, то увидела снимок малыша в костюме морячка с порослью белокурых волос и пронзительными голубыми глазами. Костюм был похож на платье, а малыш – таким пухлым и розовощеким, что мне захотелось укусить его за мягкий жирок на бедрах.
Белль:
ЗАТКНИСЬ.
Ответа не последовало. Черт возьми, он все понимает слишком буквально.
Белль:
Это ты?
Дэвон:
Это я.
Он был самым милым ребенком на свете, это уж точно. Но почему-то моя умственно отсталая натура никак не могла сделать ему простой комплимент.
Белль:
Голубой и белый тебе не идут, братан. И в этом платье твои лодыжки выглядят огромными.
Я знала, что он смеялся, как знала и то, что он не отправит в ответ LOL. Аббревиатуры и сокращения были ниже его достоинства. Однажды он даже бросил в Хантера кусок мыла, когда тот использовал слова «левый чел», говоря о незнакомце, а потом велел ему отмыть с ним рот за то, что запятнал королевский английский.
Дэвон:
С тех пор я обновил график кардиотренировок. В основном занимаюсь фехтованием.
Белль:
Почему ты хочешь ребенка?
Настойчиво спросила я снова.
Дэвон:
Мне нужно оставить кому-то все свое наследство.
Белль:
Ты когда-нибудь слышал о филантропии?
Дэвон:
Похоже на имя стриптизерши.
Белль:
Ха-ха. Давай серьезно.
Дэвон:
Своя рубашка ближе к телу.
Спроси у Диккенса.
Белль:
Сдается мне, он уже давно мертв и не ответит. В этом все дело? В деньгах?
Я не имела понятия, в какой момент во мне проснулась совесть, но что есть, то есть. Какое я имела право его осуждать, тогда как сама (возможно) заключу соглашение ради его денег и приглашений на королевские свадьбы?
Дэвон:
Нет. К тому же мне вполне нравятся дети. Они забавные, проницательные и в целом культурнее большинства взрослых.
Белль:
Если мы это сделаем (и повторяю: Я НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ТОЧНО СДЕЛАЕМ), то я больше не стану с тобой спать после того, как забеременею. Никогда не буду с тобой встречаться, не выйду за тебя и никогда не дам все то, что мужчины хотят получить от матерей своих детей.
Я начала свыкаться с мыслью о том, чтобы сделать это с Дэвоном. Деньги играли существенную роль, но мне нравилось, что он не был безликой аватаркой в море доноров из банка спермы. В моем распоряжении оказались отправные ориентиры, которые я потом могла бы сопоставить со своим будущим ребенком. Я знала, что Дэвон был талантливым фехтовальщиком, считал разговоры о деньгах пошлыми, а еще был педантичен в вопросах грамматики. Я знала, что он терпеть не мог американский футбол и любил всемирную историю. Катался на лыжах и владел шведской плитой Aga и коллекцией старых курток от Barbour. Я знала, как он пах после секса. По́том, мужественностью, дорогой кожей и сандалом.
А еще я знала, что он ничего мне не должен и мог завести ребенка с любой другой женщиной на Восточном побережье. Большинство упали бы к его ногам ради такой возможности.