Всю обратную дорогу мне пришлось уговаривать себя не возвращаться в участок и не высказывать офицеру все, что я о ней думаю.
Я оставила машину на подземной парковке дома Дэвона. За ним числилось два парковочных места, но он не использовал ни одно из них. Предпочитал пользоваться уличной парковкой даже в сильный холод.
Поднявшись на лифте, я вышла на его этаже и прошла в прихожую лофта, как вдруг услышала доносящийся из-за двери звон столовых приборов. Глянула на часы. Почти час ночи. Братан явно не придерживался правила не есть после шести.
Сердце тут же подскочило в груди, на сей раз в надежде.
Это хорошо. Он дома.
Вчера в это же время его не было. Наверное, проводил время в «Пустошах» или с Луизой – или делал и то и другое.
Я ввела код от двери и открыла ее, чувствуя, как запорхали бабочки в груди.
На этот раз я намерена честно постараться не вести себя, как бешеная сволочь. Не важно, что происходит между Дэвоном и Луизой, все равно он отец моего ребенка, и нам нужно ладить.
Я застала Дэвона за обеденным столом: он сидел напротив Луизы и улыбался ей, а она хохотала как дьяволица, прижав к щеке прохладный бокал.
Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.
Первые несколько мгновений я неподвижно стояла возле двери и наблюдала за ними.
Грудь сковала невыносимая боль. С виду они были близки. Искренни. Как пара. Они подходили друг другу. Как ни крути, мы с Дэвоном сомнительная пара. Принц и Проститутка.
– О, смотри, твоя подружка! – воскликнула Луиза с притворным участием, будто за минувшие две недели прониклась ко мне симпатией.
Дэвон даже не повернулся на меня посмотреть. Его взгляд так и остался прикован к еде.
– Доброй ночи, Эммабелль.
Эммабелль. Не Мечта.
– Спасибо, Дэв. Я в курсе, что уже ночь. Вполне могу посмотреть в чертово окно.
– Прелестно, – пробормотала Луиза. – Как самочувствие, Эммабелль? Стоит возвращаться домой пораньше. Дать ребенку немного отдохнуть.
– Я и не знала, что ты врач! – радостно воскликнула я.
– О, я не врач, – Луиза улыбнулась.
Я ответила ей улыбкой, которая так и вопрошала: «Что ж ты тогда не заткнешься?»
– Просто стараюсь быть полезной! – Она прижалась плечом к плечу Дэвона. Я заметила, что он не оттолкнул ее и не выразил ни малейшего стеснения.
Господи, вот же ужас. Я ведь умру от ревности, правда? Стану первым в мире человеком, умершим от чувств.
– У нас остался стейк и немного спаржи. Я тебе отложила тарелку. Она в холодильнике, – заметила Луиза.
Ух ты. Она весьма убедительно играла роль Понимающей Трофейной Жены. Не только приготовила ему еду, но еще и умудрилась в несколько простых шагов выставить меня подружкой на стороне.
– Потрясающе. Не отвлекайтесь из-за меня от обсуждения самого белого брака[23] в истории, дополненного внебрачными детьми и неизбежными изменами, – прощебетала я и пошла в гостевую комнату. – Приятного вечера!
Бросившись на кровать, я достала визитку, которую мне дала офицер, и со злостью на нее уставилась.
Полиция мне не поможет.
Моя история походила на какую-то чушь.
Я порвала визитку на кусочки.
Буду сама себе защитницей.
Двадцатая
Белль
Четырнадцать лет
Рассвет озаряет небо яркими розовыми и голубыми оттенками.
Мы с тренером Локеном одни возле заповедника Касл-Рок.
– Подумал, тебе стоит устроить тренировку на время без других бегунов. Я подобрал для тебя хорошие легкоатлетические лагеря на лето, – говорит он.
Чувствую, как густо краснею, становясь как минимум, на пять тонов ярче рассвета над нашими головами.
Сегодня утром тренер Локен выглядит особенно хорошо. Гладко выбрит, надел серые спортивные штаны, которые подчеркивают его сильные ноги, и синюю толстовку с капюшоном, облегающую мускулы. Я видела того жуткого учителя географии по телевизору, и простите, но их просто невозможно сравнивать. Я могу вспомнить как минимум пятнадцать девчонок в школе, которые охотно скрылись бы с тренером Локеном в борцовском зале и раздвинули перед ним ноги. А тот учитель был старым и противным.
– Я не подведу вас, тренер.
И я срываюсь с места.
Бег по лесу нравится мне больше всего. Я люблю прохладу и свежий воздух. Незнакомые звуки.