— Может быть, он хочет забыться?
— Может быть. А Ирина то наша отплясывает!
— Я очень рада за нее. И Андрей Павлович сегодня какой-то особенный. Смотри, вон они.
Вставая со стула, она чуть кивнула головой. Коренастый, широкий в плечах, Филиппов осторожно вел Ирину среди танцующих и что-то говорил. Он был почти на голову выше своей дамы. Ирина вскинула на него свой взгляд и словно подалась к нему.
— Хорошая пара. Ну, что, идем? Чем мы хуже других?
Прошел еще час и два, прошла полночь, когда подошел Крафт и весело попрощался.
— Будьте здоровы. Мы едем продолжать. Ведь до поезда у меня времени много! Я вам напишу. Честь имею кланяться!
Он отвесил дамам поклон и пошел среди танцующих. Легко и гордо он нес свою красивую голову над толпой.’ Филиппов следил за ним, пока он не скрылся в дверях.
— Ну, вот. Какая-то глава интересного романа кончена.
Николай сидел рядом с женой и о чем-то говорил. Ирина откинулась на спинку стула и устало предложила ехать домой.
— Уже поздно. Не пора-ли кончать?
— Как прикажете. Во всяком случае, Коля, я заеду за тобой к половине одиннадцатого, чтобы к одиннадцати быть у Мелоуна и решить окончательно. Вернее — закончить формальности.
— Что-ж, ехать, так ехать, сказал попугай. Пожалуй, и правда, пора по домам.
Стали собираться. Пришел лакей со счетом, Николай хотел все платить сам, но Филиппов решительно запротестовал.
— Если уж платить, так пополам.
— Так ведь я ж звал спрыснуть!
— Это еще успеешь, а сегодня мы все вместе веселились, будем же веселиться до конца вместе. Знаешь, по чешской пословице: главное веселье, это когда счет приносят!
У вешалки, помогая надеть шубу, он спросил у Ирины:
— Я вас завтра увижу?
— Да, я буду дома.
Выйдя на Вацлавскую площадь, тускло освещенную ночными фонарями, Филиппов подошел к стоящим таксомоторам и взял машину.
— Зачем это вы? Ведь можно и пешком. Погода хорошая.
— Нет, уж позвольте мне проводить вас. Пожалуйте!
ГЛАВА X
Аня, поздравь — я назначен в Турнов! Завтра мы с Андреем уезжаем, дня через три я вернусь и скажу — поедешь ли и ты туда или я буду по субботам приезжать. Полторы тысячи и суточные, дело хлебное. И опять надо благодарить этого миротворца.
Николай показал глазами на Филиппова, с улыбкой смотрящего на Анну Петровну.
— Причем же я здесь? Сегодня шло все как по маслу.
— Ты тоже вставил свое слово.
— Я ж не рыба, чтобы молчать.
— Это все прекрасно, господа, но я вас ждала к обеду, а сейчас уже шестой час.
— Простите, Анна Петровна, мы остались там обедать, потому что в два часа было назначено придти к директору. Раньше никак не могли.
— Ладно уж, раздевайтесь. Что вам дать — чаю или посолиднее? У меня весь обед готов.
— Дай закусить, Аня, я привез вот…
Николай раскрыл портфель и вьгнул бутылку.
— Я по дороге коньячку захватил.
— Вот ты зачем в магазин заходил! И ни слова не сказал!
— А к чему слова? Знаешь, после вчерашнего рюмку хорошо выпить. К тому же аванс получен. Да, Аня, вот пятьсот крон!
Сидя за столом, Николай рассказывал все подробности делового разговора. Выпили по рюмке коньяку.
— Ирина дома? — спросил Филиппов.
— Нет. Она ждала вас к обеду, а теперь у нее что-то в консерватории. Она, верно, скоро придет. Вы не были вчера на лекции Кизеветтера?
— Нет. О чем он читал?
— О Екатерине Великой. Интересно было. Уж очень хорошо он говорит. Я стараюсь не пропускать русских лекций, их теперь так мало.
— Да, прошли времена русских лекций. А помните, Анна Петровна, как чуть-ли не через день — то концерт русской музыки, то русский спектакль, то литературный вечер… Прошли наши студенческие годы, а с ними и блеск русской жизни в Праге. Впрочем, тогда в Праге было три тысячи русских студентов и больше полусотни профессоров, да еще каких — и Струве, и Новгородцев и Завадский…
— А помните наши балы? Одни балы юристов чего стоили! Весь дипломатический корпус бывал. Теперь что — остались библиотеки, церковь да изредка спектакли.
— Что-ж, и это хорошо, вставил Николай. — Все-таки можно оставаться русским и пользоваться благами русской культуры. Где, пожалуй, кроме Парижа, столько русских книг? А у нас в земгоровской библиотеке их больше 30.000, да в Славянской почти столько же.
Прошло полчаса, прошел час. Филиппов почувствовал желание побыть одному и сказал, что уходит.
— Надо кое что приготовить. Я еще хочу завтра утром проехать к Крафту, к брату, узнать как все это случилось. Значит, наш поезд уходит в семь двадцать, мы приедем к десяти, свободные номера в гостинице всегда есть, выспимся, а утром я проведу тебя в канцелярию.