Филиппов молча снял пальто и подошел к Ирине.
— Здравствуйте, Ирочка!
Он поцеловал протянутую руку и вошел в комнату. Ирина удивленно шла за ним. Филиппов сел на диван, провел по голове ладонью.
— Так-то, Ира.
— Что случилось? Что с вами, Андрей Павлович?
— Со мной? Ничего… А кое что случилось.
— Что же? С кем? Не томите!
— Крафт уничтожил «Распятие»! Изрезал и сжег.
— Что? Как?
— И я помогал жечь…
— Вы? Что он, опять с ума сошел?
— Да не он, а его брат. Он, кажется, действительно, немного сошел… Впрочем, я сам не знаю.
— Андрей Павлович, расскажите толком!
— Что ж… Прихожу я к Крафту. Никто не открывает. Потом осторожно открылась дверь и Крафт, это брат, с перекошенным лицом шепчет «Иезус Мария! Это вы! Он придет и напомнит…» Я застал «Распятие» уже почти изрезанным… только дрожала ступня Спасителя… и кровь будто капала. А Крафт и кричал и шептал, что он снял проклятие и что его брат больше не будет болеть, что он один виноват — это когда я жег изрезанные полосы — что он вину берет на себя, что он прав… Ирина, я больше не могу! То Крафт с ума сходит, то он вдруг здоров и франтом кутит в баре, а теперь его брат сошел с ума оттого, что тот выздоровел.
Филиппов опустил голову и крепко сжал ее двумя руками. И вдруг почувствовал на своей голове легкое прикосновение. Он поднял голову и, поднимая, ощутил теплоту руки. Он схватил Иринину руку и покрыл ее поцелуями.
— Ирочка, вы хорошая! Не сердитесь на меня! Я сегодня сам чуть с ума не сошел… Можно попросить воды?
Ирина молча вышла из комнаты и тотчас же принесла стакан.
— Выпейте и успокойтесь. Может быть, так и надо? Его картина никому не принесла счастья, а этого нельзя делать безнаказанно…
— Нельзя не приносить счастья? Значит, обязательно надо приносить счастье?
— Конечно, надо стараться делать добро, значит — приносить счастье.
— И вы его приносите?
— Я? Не знаю. Но хочу.
— Хотите? Хотите и мне принести счастье? Ира?
Ирина опустила глаза. Филиппов встал и взял ее за руку.
— Ира, принесите мне счастье! Я прошу вас!
— Хорошо… постараюсь.
— Правда? Ирочка, радость моя!
Он поцеловал ее руку и притянул к себе. Ирина ответила на поцелуй и так они стояли, пока Филиппов не покачнулся.
— Простите, Ирочка… что я… Боже, как я счастлив! Неужели и я своим участием снял если не проклятье, то запрет счастья? Ведь это счастье, правда, Ира?
— Глупый вы… кто же вам запрещал это счастье?
— Мне? А… Но ведь это все только было, а не есть и не будет! И если сейчас у меня закружилась голова, так только от счастья!
— А этого нельзя! Когда голова кружится от счастья или от успеха, можно наделать глупостей.
— Да я готов вперед на любую глупость от счастья! От счастья, что вы меня… любите! Ведь это правда, вы меня любите?
— Глупый вы!
— Так мне и надо! И я готов от радости действительно поглупеть. Радость вы моя!
Он схватил Ирину за талию и прижался головой к ее груди. Запах девичьей одежды, теплота тела, упругость груди — все это охватило Филиппова как ощущение до душноты знойной радости и он со слезами в голосе признался:
— Боже, как я счастлив, Ира!
От этого сна счастья их пробудил короткий звонок. Ирина пошла открыть двери — почтальон принес газету. Пока Ирина ходила, Филиппов успел сделать по комнате несколько шагов и на буфете увидел хлеб. Засосало под ложечкой и просто захотелось есть. Вспомнилось, что он еще ничего не ел. Когда Ирина вернулась, она увидела стоящего перед буфетом Андрея.
— Что вы?
— Знаете, Ира, это, верно, очень глупо. Я увидел хлеб и вспомнил, что сегодня еще ничего не ел. Я утром выпил холодный кофе и поехал к Крафту.
— Глупый, отчего же вы не сказали? Подождите, я сейчас принесу.
— Нет, пойдем вместе.
— Андрей… Пав…
— Не надо дальше! Ира, мне последнее время было так неловко, что я вас зову Ириной, а вы меня Андреем Павловичем. Будем теперь квиты, хорошо?
— Андрей… ах, как хорошо!
Она бросилась к Филиппову и прижалась к нему, а он, наклонившись, тихо целовал шею с нежными, короткими, светившимися против окна, волосиками и мысль его перебегала с одного на другое… Какая нежная шея… я сегодня не брился…
Ирина подняла голову и, глядя в глаза, строго, нежно и задорно сказала:
— Но все таки идем в кухню. Вам надо поесть.
Когда в дверях повернулся ключ и в переднюю вошли Анна Петровна и Николай, до них сразу донесся запах жареного. Анна Петровна вошла в комнату и на пороге остановилась: за столом сидели Ирина и Филиппов. Филиппов с аппетитом ел жареный картофель, а Ирина мешала ложечкой чай в стакане.