Она вернулась к жизни после долгих недель скорби и горя.
– Хорошо, – с фатальной обреченностью произнесла Андра, – я приду.
И тут же почувствовала угрызения совести. Это сумасшествие!.. Но ведь она живой человек. Кровь и плоть не могли вынести подобного, она не святая.
После кофе ей с трудом удалось сбежать от Тревора. Мельбурнские милашки, как он их называл, познакомились с мальчиками своего возраста и пошли на танцы. Холостяк, изредка встречавшийся с Тревором в Южной Африке, предложил поиграть в карты, но Тревору хотелось, чтобы жена оставалась с ним весь вечер.
– Я совсем не видел тебя сегодня, – жаловался он.
– Что я должна сделать для тебя, Тревор?
– Просто будь рядом.
– Выпейте бренди, миссис Гудвин, – предложил знакомый Тревора, представившийся Эролом Коуплендом. Он работал в экспортной фирме в Дурбане.
– Нет, спасибо.
Тревор мрачно посмотрел на Андру. Он заметил ее волнение и лихорадочный блеск в глазах.
– Ты не заболела? – проворчал он.
– Все в порядке, спасибо. – Она встала. – Но мне нужен свежий воздух, если ты не возражаешь. Здесь так душно.
Тревор с неприязнью посмотрел на белую фигурку Андры, направившуюся к двери.
– Ты должна помнить, что я-то вынужден оставаться здесь. Я не могу выйти за тобой, – прокричал он вслед.
Коупленд смутился и бросил неодобрительный взгляд на человека в инвалидном кресле. Мистера Гудвина, конечно, жаль, подумалось ему, но так себя вести нельзя. Миссис Гудвин – очаровательная женщина и заслуживает лучшей участи, чем быть привязанной к беспомощному инвалиду.
Андра набросила на плечи бледно-голубой кардиган и быстро направилась на мостик.
В баре она просто задыхалась. Впервые с момента свадьбы по-настоящему почувствовала себя в тюрьме, словно железные оковы на ногах тянули назад. Но теперь разум и совесть уже не тревожили ее. Поднимаясь на мостик, она чувствовала себя женщиной, разрываемой неодолимым желанием.
Андра натолкнулась на Фрея Роулэнда. Он ждал ее. Не говоря ни слова, они взялись за руки и направились в каюту Фрея. Дверь за ними закрылась. Андра быстро оглядела маленькую, хорошо обставленную комнату со встроенной мебелью. На полках знакомые книги, тот же проигрыватель с пластинками. Каюта была лучше той, которую он занимал на «Квин». Большой, внушительного вида стол; заваленный бумагами. Переносной приемник и переговорное устройство.
Полуоткрытая дверь вела в другую комнату. Там видны были кровать и встроенный шкаф.
Фрей положил фуражку на стол и протянул к ней руки.
Андра на мгновение заколебалась и оглянулась.
Фрей сказал нетерпеливо:
– Не бойся, сюда никто не войдет, пока я не позвоню.
Мой стюард не подумает ничего дурного о твоем визите.
Пассажиры иногда приходят, чтобы встретиться со мной.
Ты ведь помнишь, как часто бывали люди у капитана на «Квин»?
Она кивнула. Через мгновение, всхлипнув, Андра оказалась в его объятиях.
Он жадно осыпал поцелуями ее лицо. Прошло много времени, прежде чем они заговорили. Стояли, обнявшись, прижимаясь друг к другу, обмениваясь бесконечными поцелуями. Наконец Фрей поднял голову.
– Ты даже не понимаешь, как мне это было нужно.
– И мне тоже, – выдохнула она. Щеки Андры раскраснелись, глаза стали огромными. На несколько мгновений она отдалась ощущению счастья, которое охватило ее в объятиях Фрея. Он гладил ее волосы, лицо, длинную шею и целовал руки от запястий до кончиков пальцев. Потом подтянул обитое кожей кресло к иллюминатору. В ровном сиянии полной луны темно-фиолетовая вода рассыпалась вспышками холодного огня.
Взявшись за руки, Фрей и Андра заговорили торопливо.
– Это мистика, судьба! И мне все равно – хорошо это или плохо, – сказал Фрей. – Я тебя обожаю и всегда буду чувствовать именно это.
– Я тоже. Мне казалось, что я потеряла тебя.
– Ни на мгновение.
– Не знаю, как я прожила это время.
Он отстранился и с тревогой посмотрел на нее:
– Ты выглядишь значительно хуже, чем в тот день, когда мы расстались.
– Я не была счастлива, – призналась она.
– Ты сожалеешь о том, что сделала? Не отворачивайся. Посмотри мне в глаза и говори начистоту. Она покачала головой, едва сдерживая рыдания:
– Да, я несчастна. Но совесть моя чиста. Поступить иначе я тогда не могла.
– Я же говорил тебе, что ты не права. Такие жертвы под силу лишь фанатичкам, которые готовы умереть за свой идеал. Но ты – женщина с мягким сердцем и не имела права взваливать на себя такой груз.
– О, Фрей, – начала она, но он резко оборвал ее:
– Нет, я отказываюсь понимать твою жертвенность. Я просто мужчина, который любит тебя. Мне жаль Гудвина, но еще больше жаль тебя… и себя!
Она схватила его загорелые руки и прижала к своим горячим щекам. В ее взгляде было отчаяние.
– Думаю, ты прав. Но тогда я считала, что не могу оставить Тревора.
– Расскажи мне о своей жизни. Он хорошо к тебе относится? Хотя бы благодарен тебе?
– Да, – ответила она, но ресницы ее дрогнули, и это не ускользнуло от проницательного взгляда Фрея. Он пробормотал:
– Могу поспорить, что калека придирчив, раздражителен и превратил твою жизнь в ад.
Андра вздохнула:
– Может быть, ты слегка преувеличиваешь. Но должна признаться, что Тревор действительно становится раздражительным. Да это и неудивительно. Представь, каково ему. Жизнь его сломана.
– Я бы так не думал, если бы рядом со мной была ты, моя дорогая.
– Да, ты никогда не позволил бы мне выйти за тебя замуж при таких обстоятельствах! – засмеялась она.
– Ты права. Именно этого я не могу простить Гудвину.
Она опустила голову.
– Слишком поздно. Все свершилось. И ничего нельзя изменить.
– Как ты очутилась на этом корабле?
Она объяснила и сама засыпала Фрея вопросами:
– Как ты стал капитаном?
– Смерть бедного старины Лайла застала компанию врасплох, а я оказался единственным кандидатом с дипломом капитана на руках. Именно поэтому меня списали с «Квин» и велели привести корабль домой. Это настоящая удача – ведь море для меня единственное, ради чего стоит жить без тебя.
Она заставила себя опуститься с небес и посмотреть в лицо фактам. Фрей понимал, как она несчастна, искал и не находил выхода. И это приводило его в ярость, он подошел к столу, взял две сигареты, закурил одну для нее, а сам взял другую.
– Господи! Как все нелепо, дорогая!
– Да, – согласилась она. Но теперь, когда я пережила шок, узнав, что ты на борту, как все-таки чудесно быть рядом. у – Ты будешь приходить сюда, твердо сказал он. – Я не хочу, чтобы в течение этих двух недель ты опять делала героические жесты и приносила жертвы. Возможно, это единственные две недели, подаренные нам Богом. Ты говоришь, что возвращаешься в кино. Работа скоро поглотит тебя. Да еще домашние заботы… К тому же скорее всего за мной сохранят командование этим кораблем. Так что и я буду занят.
– Ты этому рад? – прошептала она.
Он выглянул в иллюминатор и позволил прохладному ветерку освежить лицо.
Ему было жарко, в горле пересохло.
– Без тебя меня не радует ничто.
– Милый, со мной происходит то же самое. Я ничему не способна радоваться.
– Даже когда держишь за руку своего эгоиста-инвалида?
– О, дорогой, не будь таким циничным. Я не могу этого вынести.
Фрей потушил сигарету, присел рядом с Андрой и нежно обнял ее.
– Несчастье заставляет меня быть таким. Я люблю тебя больше, чем представлял. Мысль о том, что ты носишь это, – он дотронулся до обручального кольца, – сводит меня с ума.
– Не надо так, – она прижалась щекой к его плечу. – Теперь ничего не изменишь. Тревор будет… чем-то вроде… ребенка до тех пор, пока один из нас не умрет. Давай воспользуемся днями, которые можем провести вместе. Да, давай проведем их вместе! Я не буду больше строить из себя святую. Приду сюда, когда бы ты меня ни позвал.
Спасибо, – тихо сказал Фрей.
Время неумолимо бежало. Она поняла, что уже поздно и Тревора ушла больше часа назад. Андра поднялась, поправила платье, прическу.