– До свидания.
– Поклянись, что придешь…
На мгновение ее глаза вспыхнули из-под длинных ресниц:
– Я расплачусь…
Он отвел ее к мужу, поклонившись, пожелал Тревору спокойной ночи и направился пригласить другую партнершу.
Тревор кипел:
– Твой капитан не в очень-то хорошем настроении?
– Почему ты называешь его «моим»? – спросила она с раздражением.
– О, сегодня я внимательно следил за тобой, дорогая! Во время вальса вы просто пожирали друг друга глазами.
Ну и пусть, подумала она. Нужно платить за краденое счастье. Она изо всех сил старалась оставаться спокойной, слушая упреки Тревора.
– Я уверен, что у тебя была интрижка с этим парнем. Еще на том корабле.
Знаешь, это подло… И сейчас, когда я в таком положении…
И так далее. Пока ее нервы не натянулись как струна, грозящая лопнуть при следующем прикосновении.
Наконец она встала.
– Если тебе больше нечего сказать, я иду спать, Хорн тебя привезет.
– Нет, я пойду с тобой, – начал Тревор, но потом раздумал. – Ладно, останусь. Я вижу кое-кого, кто более интересуется мной, чем ты. Она идет, чтобы поболтать со мной.
«Ею» оказалась одна из молодых австралийских девушек, которая крутилась около Тревора в первые дни путешествия, но в последнее время куда-то пропала. Это была привлекательная блондинка с длинными волосами. Она носила туфли на высоких каблуках и черные шелковые чулки. Девушка выпила много шампанского, чувствовала себя готовой для разнообразия пообщаться с красавцем-инвалидом. Она присела около него, взяла за руку и со вздохом посмотрела на Андру сквозь накрашенные ресницы:
– Бедняжка! Он не может танцевать. Можно мне посидеть здесь и развлечь его, миссис Гудвин?
– Пожалуйста, – проговорила Андра с натянутой улыбкой.
– Ты очень добра, дорогая. Это как раз то, что мне нужно. Моя жена относится ко мне зверски.
Бледная и напряженная, Андра вышла. В каюте она легла на койку, ощущая нервную дрожь, и спрятала лицо в подушку.
Завтра снова начинается ее обычная жизнь с Тревором. И так будет всегда.
После сегодняшнего вечера она больше никогда не увидит своего любимого.
Скоро ли Хорн привезет Тревора? Сможет ли она переодеться и ускользнуть к Фрею? А что если Тревор не примет снотворное, и ей не удастся выбраться?
Вдруг она не сможет провести эти последние желанные часы с любимым?
От беспомощности и отчаяния Андра колотила кулаками по подушке, хлынули слезы. Все тело сотрясали рыдания. Когда муки ее стали невыносимы, Хорн вкатил коляску Тревора в каюту. Услышав скрип коляски, она быстро встала и, взяв брюки и свитер, закрылась в ванной, чтобы переодеться. К тому времени, как Тревор лег в постель, а Хорн ушел, Андра сумела немного успокоиться.
Взволнованная, бледная, она предстала перед мужем и спросила, хочет ли он еще чего-нибудь, кроме снотворного.
Тревор выпил слишком много шампанского, лицо его покраснело, он вел себя шумно и развязно.
– Забери свои таблетки! Жена хочет, чтобы я уснул. А вот мои подружки предпочитают, чтобы я бодрствовал…
Он засмеялся.
– Эта жена хотела бы исчезнуть навсегда, если ты будешь так упрям, напряженно сказала Андра.
Он скорчил гримасу:
– Очень ты сегодня злая!
– Уже полночь. Я устала.
– Непонятно от чего. Ничего не делаешь весь день.
Она закрыла глаза, впившись ногтями в ткань одежды.
– Послушай, Тревор. Если ты не прекратишь издеваться надо мной, я уйду и не вернусь, даже если мне придется спать на палубе.
Он рассмеялся и зевнул:
– Иди к черту! Дай мне таблетку.
– В тот день, когда я вышла за тебя замуж, я открыла ворота в ад.
Андра впервые высказала свои чувства так откровенно. Тревор изумился. Он даже на мгновение не мог представить, что в глубине души Андры могли таиться такие чувства. Он был абсолютно уверен в своей неотразимости и в том, что ни одна женщина никогда не смогла бы его бросить.
– Послушай! Ты что, разозлилась? Ревнуешь меня к тем блондинкам? Не стоит, милочка! Я пошутил. Ты же не можешь отказать мне в таком пустячном удовольствии.
Андра сжала за спиной руки, ногти впились в ладони. На лбу выступила испарина. Она сделала над собой усилие, чтобы не сказать правду. О том, что завтра она собирается отвезти его в Бексхилл, предоставив заботам Грейс. В эту минуту Андра была так не похожа на себя, что Тревор почуял неладное.
– Не ревнуй, дорогая. В этом нет нужды. Клянусь тебе.
Андра неестественно рассмеялась. Она была на грани срыва. Господи, да он совсем свихнулся. Ревность! Да ей безразлично, пусть любая женщина на корабле заберет его.
Тревор опять заговорил, а лицо его приняло скорбное выражение, означавшее: «Пожалей меня, пожалуйста!».
– Иди сюда, милочка, и скажи, что ты не злишься. Я знаю, что явился поздно и слишком много выпил. Но только это может поднять мне настроение. Ты же прекрасно понимаешь, как ужасно сознавать, что я неважный муж, дорогая…
– Ты не жалеешь меня. Только себя… – слова вырвались у нее прежде, чем она смогла сдержать их.
Он был поражен.
– Андра!..
– Да, ты всегда жалеешь себя и никогда – меня.
– А почему я должен жалеть тебя? – взвился он. – Я понимаю, что никогда не стану для тебя настоящим мужем, если мы не найдем на Харли-стрит какого-нибудь кудесника. Но у тебя есть две ноги, возможность работать и зарабатывать деньги, делать все то, что я потерял. Разве не я заслуживаю жалости?
– Да, да, – сказала она, закрывая глаза.
– Конечно, – продолжил он обиженно, – если ты начнешь жалеть себя, потому что вышла за меня замуж, я вполне тебя пойму. Безусловно, я уже не тот парень, в которого ты когда-то безумно влюбилась.
Удар достиг цели. Андра смертельно устала от его неприкрытого эгоизма, но все-таки чувствовала привязанность к человеку, которого когда-то любила. Нет смысла ворошить прошлое. Завтра они сойдут на берег, и она никогда больше не увидит Фрея. Почему не постараться как-то наладить будущую жизнь? Бедный Тревор… Бедный дьявол… Он, конечно, в ужасном состоянии. И заслуживает жалости или хотя бы снисхождения.
Врожденные благородство и доброта победили. Андра подошла к нему, стала на колени у кровати, взяла его руки в свои и прижалась щекой к его холодной ладони.
– О, Тревор, Тревор. Я не хочу ссориться с тобой. Не хочу, чтобы мы были несчастны.
Какое-то время Тревор лежал неподвижно. Он чувствовал ее слезы на своей руке, и был так тронут, что вдруг ясно понял, какую огромную жертву принесла Андра, выйдя замуж за него. Какое право он имеет пилить, третировать жену, издеваться над ней. Тревор притянул ее к себе, погладил ее волосы. Андра поняла, что он тоже плачет.
– Ладно, – сказал он. – Я грубиян. Прости меня. Я обязан тебе всем. И, похоже, буду обязан еще больше. Давай помиримся, давай любить друг друга.
Поцелуй меня, Андра… Иди ближе… Скажи, что не жалеешь… Не жалеешь о том, что вышла за меня замуж. Иначе я покончу с собой.
Андра спрятала лицо. Опять грозит самоубийством!.. Почему это всегда действует на нее так безотказно? Даже презирая Тревора, она не могла не сочувствовать ему. Андра не хотела целовать его. Но разрешила целовать себя.
И снова нахлынула нестерпимая жалость к нему:
– Конечно, я никогда не покину тебя, Тревор. И всегда буду заботиться о тебе.
– Ты не перестала любить меня? – взволнованно спросил он.
Она заставила себя сказать неправду:
– Нет! – и быстро добавила:
– А теперь прими свою таблетку и постарайся заснуть.
Он чихнул.
– Дай мне носовой платок. Я большой ребенок, а ты – моя маленькая мама.
Она протянула ему платок. Тревор принял таблетку и запил стаканом минеральной воды.
– Ты – ангел, и я действительно люблю тебя. И постараюсь исправиться. Эта кошмарная катастрофа так подействовала на меня.
– Понимаю, – кивнула она.
Андра посмотрела на часы. Половина первого. Уже час, как Фрей ждет ее.