–Я плохо помню, откуда взялся тот парень, но когда я сидела у него на коленях в единственном целом шезлонге, моей подруги уже не было и близко. Она рассказала мне потом, что отлучилась в туалет, а когда вернулась меня уже не было. – Девушка продолжала свой рассказ достаточно невозмутимо, лишь неврастенично шмыгая носом. – Потом я помню, как он тащил меня куда-то в кусты. Я, наверное, смеялась поначалу, думая, что это только игра, которая остановится в любой момент, когда я захочу. Только вот когда я действительно захотела прекратить, все только началось.
Девушка посмотрела на меня, будто оправдывалась за свое поведение, что совершенно не было удивительным. Жертвы насилия слишком часто чувствуют себя виноватыми в произошедшем и стыдятся этого. Чтобы это понять не надо быть психологом или юристом, когда-то сжегшим флаг своих соперников в университетском городке.
–Поймите, я не собираюсь строить из себя целомудренную девицу, воспитанную пуританской теткой. Я люблю получать удовольствие от жизни и не отношусь с пренебрежением к связям на одну ночь. Но только если все происходит по взаимному согласию. Понимаете?
Я кивнул. Девушка кивнула в ответ и посмотрела в окно.
–Я не помню его лица. Только его руки, нахально шастающие по мне, и губы… везде.
Она поднесла руку ко рту и стала нервно кусать ногти, коротко стриженные и накрашенные перламутровым розовым лаком.
–Мелинда, но, возможно, вы помните его имя или кличку? Как он представился Вам? Может, особые приметы? – Оливер встал рядом со мной, положив одну руку на спинку кровати, за моей спиной.
–Нет. – Ответила она на все вопросы.
Я не без отчаяния посмотрел на Нолла, но тот лишь пожал плечами, дескать «ты тут главный, вот и решай». А решить было что. Я мог бы предложить ей радикальный способ, который, однако, не был эффективен на сто процентов и от него, скорее, можно было ожидать больше проблем, чем результатов. Регрессивный гипноз применялся не редко, но также часто вызывал недовольство консерваторов, считающих его бессмысленным давлением на психику и так не самых здоровых пациентов. Пока я перебирал в голове все возможности корректного построения предложения, Мелинда снова заговорила.
–Он был похож на Вас.
Я повернулся, но она по-прежнему грызла ногти и смотрела в окно.
–Он был похож на Вас, агент Марлини.
***
–Барбара?
Я терпеть не могу лаборатории патологоанатомов, где бы они ни располагались: в Квантико, штат Виргиния или в Ливингстоне, штат Монтана. Все, в общем-то, было идентичным: гладкие отполированные до патологического блеска полы и стены, так и светящиеся своей неприкосновенной белизной-голубизной, железные ящики с трупами безвременно почивших, каталка с каким-нибудь грузным мужиком, весом под триста фунтов и пивным животом, размером с Аппалачи. Пожалуй, все, что могло быть привлекательным во всем этом чистилище предварительного следствия, так это Барбара Уинстер.
Я люблю Барбару. Она спокойная, тихая и со стороны выглядит как тень своего мужа, но стоит ей открыть рот, как вы сразу почувствуете себя гнилой жвачкой на ботинке старого фермера. Эта женщина умеет поставить на место кого угодно. Она профессионал высокого класса, отличный эксперт, гений в своей области и просто приятная женщина. Мы не сказать, чтобы много общаемся. Я больше времени провожу с ее мужем и Питером, но при небольшой удаче можем отлично повеселиться.
–Привет, Кет. – Она, по обыкновению, широко улыбнулась мне. – Ты хочешь узнать сделала ли я вскрытие Бредли Майерса? Сделала.
Она, кажется, только сейчас заметила детектива Райдека, стоящего прямо за мной и тупо уставившегося на труп с желтой биркой, повязанной на большом пальце. Он молчал всю дорогу, да и теперь не был говорлив, судя по всему под впечатлением от моей отповеди.
Барбара как-то неоднозначно качнула головой, делая внутренний анализ своего посетителя. Я не знаю, к какому заключению она пришла, да и мне, откровенно говоря, плевать на это, как и на самого Райдека.
–На самом деле, я не нашла чего-то, что могло бы тебя заинтересовать. – Барбара еще раз посмотрела на Райдека, но тот по-прежнему, наклонившись на стену перед дверью в лабораторию, молчал, как стыдливый подросток, пойманный за подглядыванием в душевую девочек.
–Но что-то ты же все равно нашла?
Барбара отошла к прозекторскому столу, и я заметила ее необычную бледность, под ярким светом лампы, направленной теперь прямо на нее.
–Да ничего. – Пожала она плечами. – Умер около трех часов ночи от потери крови. На полу в его гостиной, наверное, осталось не менее двух литров. Во время «казни» был еще жив и оставался в сознании, достаточно долго, о чем говорят следы борьбы.