-Я не буду завтракать. – Ее голос стал горьким и сухим. Она не правильно поняла, но мог ли я обвинить ее в чем-то, если и сам не понимал, почему молчу.
Она взяла куртку и ключи и уже в дверях бросила мне через плечо.
-Можешь не заправлять кровать. Я, очевидно, захочу спать после марафона по магазинам.
Я молчал.
Я снова свалился к последнему кругу царства дьявола.
***
Если вы думаете, что я глупая ничего не соображающая тетка с гипертрофированным чувством гордости и огромным багажом неуверенности в себе, то вы… правы.
Ну, да. Моя гордость родилась впереди меня. Да я неуверенная в себе. Да я вредная и упрямая. Но не «ничего не соображающая». Я понимаю, почему Марлини ведет себя, так, как ведет. Я понимаю все его слова, его поступки, его проступки, даже его молчание. Я понимаю его вину, его обиду и его страх. Он думает, что я все понимаю неправильно, что я дуюсь на него, что я виню его, а я думаю, что он болван. Думаете, я не понимаю, что он хочет быть со мной? Что он до сих пор чувствует себя виноватым за произошедшее в Академии? Что он, возможно, даже любит меня? О, я понимаю! Глупо было бы не понять. Он привык, что никто не будет его любить просто так, что рано или поздно все уйдут, поэтому не пускает к себе никого, строя из себя племенного жеребца-осеменителя, путаясь в случайных связях и трахая всех, кто моложе Тильды Суинтон. Он попытался сделать шаг на сближение, а я убежала, как девчонка. Ну, вообще-то я и есть девчонка и, иногда, веду себя хуже моей дочери, но тот раз превзошел даже меня по глупости. Да я просто испугалась. Я испугалась снова отдать ему все. Вернее не отдать ему все, потому что я и так принадлежу только ему, я испугалась получить мордой об стол. Короче, как вы понимаете, мы стоим друг друга и, как говорит Оливер, нам нужно сойтись, чтобы не испортить жизнь другим ни в чем не повинным людям. И, если честно, я жду. Жду, что Питер, наконец, поймет меня. Потому что, я устала понимать его. Я хочу знать наверняка, но сказать об этом не могу, потому что, как я уже говорила, моя гордость родилась вперед меня. Хотя, может, это была глупость. Я уже ни в чем не уверена.
Мой телефон зазвонил как раз, когда я шла к криминалистической лаборатории и, на мое счастье, Райдек, на этот раз, не увязался за мной, а остался смотреть видеозаписи с камер наблюдения. Даже не смотря на экран телефона, я нутром почувствовала, что это Марлини. И даже догадалась почему он звонит. Я сделала большую глупость рассказав ему о докторе Пирсе, вернее, бросив ему крупицу информации и теперь он уж точно как собака с костью, не позволит мне отбрехаться.
–Привет, Марлини. – Ответила я на звонок, собравшись с духом.
–Привет, Кетрин. Как продвигается расследование? – Спросил он не очень заинтересовано.
–Продвигается. – Ответила я в нашем стиле.
Он, наверное, улыбнулся.
–Хорошо, тебя не беспокоят местные служителя правопорядка?
Я удивилась вопросу и на секунду подумала, что, возможно, кто-то наболтал ему про Райдека.
–С чего бы они меня беспокоили? – Спросила я ровно.
–Ну, нет никого, кто мог бы отпугивать их, пока меня нет рядом.
Я рассмеялась, слыша его шутливую интонацию.
–Ну, Марлини, я так устала от бессмысленности работы, в которой нет ничего, кроме новых трупов каждый день, что, скорее всего, сама могу отпугнуть их своим видом.
Марлини присвистнул и я услышала голоса на его фоне. Один, кажется, принадлежал Оливеру, а другой – женщине. Свидетель?
–Как у вас? – Спросила я, чтобы не продолжать тему моих неудач.
–О том-то и разговор. – Сознался Питер. – Меня интересует один вопрос. И не подумай, что я лезу в твою жизнь, это действительно необходимо в связи с расследованием нашего дела.
–Алан Пирс? – Перебила я оправдания Питера.
Лучше уж сразу все выложить, чем слушать, как он ноет на том конце трубки.
–Ты – чудо! – Усмехнулся он.
–Я слышала о нем, когда еще консультировала ФБР в магистратуре. Он работал с жертвами насилия, причем как с детьми, так и с взрослыми, с мужчинами и женщинами. Но в основном с девочками-подростками.
–Его подозревали в связи с ним? – Перебил он меня.
–Тю! Питер, тебе надо меньше работать и больше отдыхать! – Воскликнула я. – Не все так плохо. Он их не трогал. Просто вбивал им в голову, что они сами виноваты в случившемся. Когда несколько его пациенток попытались покончить жизнь самоубийством – это вызвало подозрения, он уехал из Штатов и стал практиковать в Европе. Доказательств его махинаций так и не нашли, лицензии он не лишился. Но я бы не стала отправлять кого бы то ни было к нему.