- Да ничего, - она независимо дернула плечом. - Писать захотелось.
- Врешь. Тоже блевала. Представила, какова на вкус холодная, свернувшаяся кровь... Скользкая, чуть солоноватая... А пахнет она ржавчиной и... - Машка засопела и судорожно сглотнула.
- Замолчи, - еле выдавила она, вцепившись мне в руку.
- Вот то-то же.
- Ну извини, что я место преступления в первый раз вижу... - отпустив меня, она уставилась себе под ноги.
- А вот я не блевал, даже в первый раз. А ты сама слабачка и есть!
- Ах ты... - прянув как барракуда, она больно ущипнула меня за бок. Я вскочил. Уже размахнулся, чтобы отвесить леща, но в последний миг удержался. Ладно она меня стукнет - что слону дробина? А если я, да еще и не рассчитаю...
Машка неожиданно хихикнула.
- Ты чего?
- Хорошо, что птичку с собой не взяли. С её любовью к глазным яблокам.
Умную птицу Гамаюн по настоянию Машки мы оставили в кабаке, на попечении деда Фиры. Ворона, правда, пыталась возмущаться, но напарница пригрозила скормить её коту. Что-то у них с птичкой не заладилось, пока не пойму.
- Ну... - поднявшись, она взялась за ручку двери. - Идем назад.
- Ты можешь не ходить.
Машка перестала улыбаться, и посмотрела на меня огромными, темными из-за расширившихся зрачков, глазами.
- Она была совсем молоденькая, верно? Моя ровесница, может, чуть старше. Красивая. Он её заставил молчать. Ну, когда палец резал. Как-то он её заставил. Может, пригрозил родственникам навредить, или еще что...
- Какие могут быть родственники у шлюхи из борделя? - пожал я плечами.
- А шлюхи что, не люди? - Машка вытянулась передо мной во весь рост. - Любая может оказаться в таком месте. Ласточка, например.
- Ну, а ты?
- Меня бы не взяли. - у нее чуть дернулся уголок рта. - Я некрасивая.
Резко повернувшись, она взбежала на крыльцо и потянула дверь на себя. Я пошел следом, пытаясь придумать, как ей объяснить, что мне её внешность даже очень нравится...
- Она могла быть беженкой, - сказал я, догнав Машку в коридоре. - Ну, знаешь, многие стремятся сюда на заработки. В порту так вообще вертеп на вертепе...
Она только дернула плечом и прибавила шагу.
Кроме Лумумбы и Олега в комнате никого не было. Окровавленные матрасы и одеяла вынесли, и кровать темнела голой панцирной сеткой. Из фиолетовых сумерек, которые здесь считали ночью, через распахнутое настежь окно доносились пение соловьев и запах жасмина. А еще почему-то каши и щей.
- Надо узнать, как она жила, - с места в карьер подступила Машка к Лумумбе. - Может, у ней родственники есть, или еще кто. Ну, и вообще... Девочек расспросить.
- Вот и займись, - меланхолично кивнул наставник.
- Я? - даже приятно сделалось от того, что она растерялась.
- Инициатива наказуема исполнением. Не Ивана же по девичьим светелкам посылать.
Представив, как допрашиваю веселых девиц в так называемых "светелках", я почувствовал, что краснею и отвернулся.
Не дождавшись других указаний от наставника, моя напарница повернулась к двери, но её остановил Олег.
- Подожди. Расспроси девушек еще вот о чем: кто где был, что делал. Может, всё-таки что-то слышали... Шум, падение чего-то тяжелого, что угодно. И во сколько. Хозяйке велено не препятствовать. - Маша вопросительно глянула на Лумумбу. Тот, всё так же рассеянно, но ласково кивнул, и она убежала.
- Может, вы и другие случаи изучить желаете? Мы всё, что можно, записали, - обратился сыскной воевода к Лумумбе.
- Лучше расскажите своими словами, - учитель прохаживался по комнате, заложив руки за спину, изредка наклоняясь, чтобы рассмотреть щетку для волос на зеркальном столике или косынку, небрежно брошенную на спинку стула. - Каким было первое убийство?
Комната была небольшая, темноватая, с одним окошком. На полу - яркий половичок, в углу - мутное, с облезшей амальгамой зеркало, убранное кружевной накидкой. За раму заткнуто несколько бумажных цветков. Почему-то они живо напомнили о кладбище...
На столике под зеркалом - баночки, скляночки, шкатулочки - всё дешёвенькое, простенькое, но какое-то аккуратно-симпатичное. На керосиновую лампу наброшен шелковый цветастый платок. Дверцы высокого, под потолок, шкафа залеплены открытками, этикетками и картинками, вырезанными из журналов. Сплошь броско разодетые дамы в окружении дорогих автомобилей, яхт и прочих атрибутов красивой жизни...
- Первое убийство случилось еще зимой, - начал Олег. - Дружинник Данила Кручинин. Нашли его под Железной стеной, с нашей, городской стороны. Я до сих пор не уверен, что он имеет к остальным какое-то отношение. Просто... Видите ли, он был весь переломан. Значит, падал с самого верха, метров с двадцати. Но случайно со стены упасть нельзя: там высокие зубцы, чтобы бойцы не оставались на виду во время атак. Значит, самоубийство? Но смущало вот что: парень собирался жениться. Напарники говорили, Данила все уши про невесту прожужжал. Мечтал, как они станут жить-поживать, да сколько деток народят. В дружине на хорошем счету был, повышение по службе к свадьбе готовили... С чего ему со стены вниз головой сигать?