На лбу красовалось два новых прыща, а волосы давно пора было помыть или хотя бы расчесать.
— На, пригладься. — Оставив без комментариев ее последнюю фразу, Тиока протянула Машке гладкую широкую щепу.
— Думаешь, поможет? — уныло спросила Машка, с недоверием разглядывая приспособление.
— Мне-то помогает! — хохотнула Тиока, с явным удовольствием проводя рукой по своей роскошной шевелюре.
Машка завистливо вздохнула и осторожно пригладила щепой собственные непокорные лохмы. Кожа головы немедленно зачесалась, зато зеркало отразило потрясающий результат воздействия щепы на волосы: каким-то непостижимым образом они сложились во вполне приличную прическу, не блещущую особой оригинальностью, зато аккуратную.
— Это всего на пару часов, — со вздохом сказала Тиока, — но на выгул санитарной службы по поместью вполне хватит. Потом как следует собой займешься. А то позорище: гулять с ельфями — и позволять себе так выглядеть.
— Я с ними не гуляю, — привычно огрызнулась Машка. — Мы беседуем.
— Знаю, знаю. — Тиока ухмыльнулась, смерив ее лукавым взглядом. — Чтобы девушка постоянно общалась с ельфями, дa не попробовала.
— А вот! — мстительно отозвалась Машка.
Слабость, которую Тиока питала к эльфам, нельзя было нe заметить, но, увы, она была безответной.
— Ну ты камень! — завистливо сказала Машкина товарка.
Уже пару лет Тиока безуспешно пыталась похудеть, чтобы привлечь внимание работавших с ней бок о бок нелюдей. Ни то, ни другое ей пока не удавалось. Зато за такие чудные золосы, как у нее, Машка бы душу продала. К сожалению, все сразу иметь нельзя — это Машка твердо усвоила еще в Москве.
Выйдя в сад, девушки обнаружили там еще троих мужиков в спецовках. Мужики деловито пинали декоративные камни и хищные цветы готоба, делая вид, что усиленно работают. На того, первого, вломившегося в домик с неприятной новостью, они походили так сильно, что их можно было принять за однояйцовых близнецов. «И тут клоны атакуют», — подумала Машка. Готоба, обычно довольно агрессивные даже при свете солнца, притворялись обыкновенными беззащитными цветами. В их генетической памяти, очевидно, заложен был страх перед санитарной службой.
— Эти санитары мне опять все грядки с лекарственными растениями вытопчут, — тихонько вздохнув, посетовала Тиока. — Никакого воспитания! Неужели мессир не может попросить, чтобы им хоть немного мозгов в головы вложили?
— Таким мозги исключительно через задницу вкладывают, — поделилась Машка своими широкими познаниями в этой области.
— Не знала таких подробностей, — заинтересовалась Тиока. — Ты что, раньше работала при храме Херона?
Машка вздрогнула. В душу ее закрались нехорошие подозрения, и она принюхалась. От мужиков воняло тухлятиной, но это ни о чем не говорило — может, они редко моются. Да и крызиная отрава в их ведрах вполне могла источать отвратное амбре, тем более что воняющее ведро и веник были у каждого. Вспоминать храм Херона оказалось занятием неприятным.
— Ну работала, и что? — буркнула она, стараясь отделаться от гадкой картинки преследующего ее покойника. «Шуф-фа», — шелестело в ушах, не давая сосредоточиться ни на чем, кроме бегущих по спине мурашек.
— Как что? — удивилась не подозревающая о Машкиных душевных муках Тиока. — Наверняка ты видела их склад мертвяков.
— Видела, — мрачно подтвердила Машка.
— Вот из них санитарную службу и формируют, — объяснила Тиока весело. — Сначала долго вымачивают, потом сушат, а потом зачаровывают. Кого в охрану замков отправляют, кого канализацию чистить, а кого крызов травить.
— Положу ее на мост, пусть ворона сохнет, — пробормотала Машка машинально, отходя от гостей подальше.
Странное дело, эти визитеры сильно отличались от покойников со склада, которые ей запомнились. Санитары — на вид совершенно живые и деятельные мужики — нормально разговаривали и двигались. Конечно, в актеры, дикторы или в научные руководители их не взяли бы, но, если бы Машка встретила такого мужика в городе, ни за что не догадалась бы, что он уже умер.
— В сушке как раз все дело, — подтвердила Тиока. — Правильно высушенный ходяк еще долго работать может. И то верно: что ж ему не работать, ежели не лежится? Одно плохо: мозги им не наколдовывают. Говорят, дорого выходит. Но под заказ мессиру разве не сделали бы? Все равно каждый год вызывает, а нам — помогай да смотри, чтобы какой артефакт не уперли. Ходяки, они знаешь какие вороватые!
— Ну вот, еще и вороватые. — Машка вздохнула, приходя в себя.
Безмозглые и вороватые ходячие трупы почему-то перестали внушать ей ужас. Пожалуй, она не испугалась бы сейчас дать одному из них по рукам, если заметила бы повышенный интерес к какой-нибудь магической игрушке.
— Эй, где тут у вас от крызов поливать? — обратился к ним ходяк, неотличимый от своих собратьев, да и от живого человека тоже.
— Значит, так. Все дорожки и под кустами, — принялась перечислять Тиока. — Под кустами, а не сами кусты. И низ всех стен нужно обработать.
— Помедленнее, — то ли приказал, то ли попросил другой.
— А сначала что? — глупо улыбаясь, спросил третий. Он единственный из всей группы санитаров обладал личностными чертами: на его щеке красовалась здоровенная бородавка, и штаны от спецкостюма были зелеными, а не синими.
— Проще показать. — Тиока вздохнула. — Мария, ты как? Мертвяков не боишься? Возьмешься одного опекать от дома до конюшни, чтобы не испоганил что полезное?
Машка усмехнулась:
— Легко.
— Ну тогда неси веник, — радостно пробурчал третий ходяк.
Улыбка его тут же показалась Машке неприятной и вообще дебильной.
— Что-то я эльфов не вижу... — пробормотала она, озираясь. — У них что сегодня, очередной выходной? Почему мы работаем, а они — как обычно?
— Ельфы — существа тонкой душевной организации, — мечтательно проговорила Тиока, явно цитируя фразу из умной книжки. — Они наших мертвых не любят. Говорят — некрасиво.
— Не все в жизни можно оценивать только с этой стороны! — громко сказала Машка, заметив, что густые кусты справа шевелятся.
Если доверять сверхъестественному детектору эльфов — единственной магической способности, которая соизволила проявиться после всех ее трудов, — в кустах сидел Май и чутко прислушивался.
— Ты чего орешь? — удивилась Тиока.
— Да вот, помогаю кое-кому разбудить свою совесть, — уклончиво объяснила Машка.
Кусты безмолвствовали. Она подождала еще немного и, тяжело вздохнув, махнула рукой ходяку в зеленых штанах: пошли, мол. Тот резво подхватился и потопал, предварительно вручив ей веник. Машка недоуменно повертела его в руках.
— Это для разбрызгивания отравы, — пояснила Тиока и, бросив лукавый взгляд на кусты, принялась организовывать оставшихся санитаров.
Трудовым энтузиазмом они явно не горели.
Сад настороженно помалкивал. Крызы затаились, учуяв опасность. Ни шороха, ни теней их видно не было. Обыкновенно вездесущие и довольно наглые, сейчас они не показывались на глаза, надеясь избежать катастрофы.
— И давно ты санитаром работаешь? — спросила Машка покойника, лицо которого все еще перекашивала дурацкая ухмылка. Идти в полном молчании девочке казалось жутковатым.
— Помер как, — охотно отозвался ходяк. — Давно.
— Нравится работа? — поинтересовалась она.
— Нет, — односложно ответил ходяк, помрачнев.
— Займись чем-нибудь еще, — предложила Машка. — Или вам нельзя самостоятельно работу выбирать?
— Ничего нельзя, — буркнул он. — Слушаться Мертвого можно.
— Это плохо, — оценила Машка. Слушаться кого-то беспрекословно она и сама не любила. — А что, со всеми покойниками так? Помер — и сразу в рабство?
— С некоторыми, — ответил ходяк. — Кто уходить не хотел. Кто мечтал остаться здесь навсегда.
— В таком виде? — удивилась Машка.
Спору нет, она и сама когда-то размышляла о бессмертии, но в ее представлении оно выглядело иначе: вечная молодость, власть, богатство и возможность учиться всему, чему пожелаешь. А вечность, наполненная вонью и травлей паразитов в чужих домах, отчего-то совсем не привлекала ее.