«Все это не имеет значения», — напомнила себе Хема, надевая перчатки, поданные матушкой.
Стажерка записала в журнал прибытие доктора Хемлаты Калпана и упрекнула себя за то, что забыла про перчатки.
Хемлата расставила затекшие во время полета ноги и попрочнее уперлась ими в пол. Пальцами левой руки раздвинула губы, затем привычным движением правой раскрыла родовой канал.
— Рама, Рама, орудие из каменного века, — вскричала она с отвращением, осторожно высвобождая щипцы декапитатора из-за ушей ребенка. Окровавленный инструмент полетел в сторону.
Матушка перевела дух. Что бы там ни произошло, по крайней мере за дело взялся акушер. Она не могла не заметить, как Хемлата и Стоун поменялись ролями: теперь Хема кричала и швырялась предметами.
Матушка поведала, что ужасные боли у сестры Мэри Джозеф Прейз одно время вроде бы прошли, она даже стала говорить… но потом возобновились с прежней силой.
— Господи, — выдавила Хема, зная, что в естественных условиях боли не прекращаются, пока ребенок не родится, — это похоже на разрыв матки.
Так вот откуда столько крови. Правда, есть еще вероятность Placenta previa[36] — плацента заткнула выход из утробы. В любом случае ничего хорошего.
— Когда вы перестали слышать стук сердца плода?
Ответа не последовало.
— Давление?
— Шестьдесят при прощупывании, — помолчав, сказала сестра-анестезиолог, словно ждала, что кто-то сделает за нее ее работу.
Хема испепелила медсестру Асквал взглядом.
— Ждешь, пока оно упадет до нуля? Интубируй! Очнется, петидин внутривенно. Закончишь — скажешь. Где Гхош? За ним послали? А кто пошел за кровью? Как! Никто? Одни идиоты, что ли, вокруг? Живо! Марш!
Двое кинулись к двери.
— Берите в оборот каждого встречного-поперечного, пусть сдает кровь! Крови нам нужно много!
Двумя пальцами правой руки Хема коснулась головки плода. Другой рукой она надавила сестре Мэри Джозеф Прейз на живот.
Медсестра Асквал дрожащими руками вставила трахеальную трубку. С каждым вздохом воздушного мешка полная грудь роженицы вздымалась.
Руки Хемы словно превратились в глаза, она тщательно прощупала будущее поле битвы, пальцы внутри были чуткими датчиками, пальцы снаружи были им в помощь. Она закрыла глаза, чтобы ничто не мешало верно оценить данные, ширину таза, предлежание ребенка.
— Что это у нас здесь такое? — произнесла она громко. Вот ребенок в положении головой вниз, а это что? Вторая головка? — Господи, Стоун? — Она отдернула руку, словно коснувшись раскаленного угля.
Стоун в молчании смотрел. Он ничего не понимал, но боялся спросить. А она уставилась на Стоуна в ожидании ответа, любого ответа. Из груди у нее рвался крик.
— Все ненужное — вон из организма? — пробормотал Стоун, полагая, что она имеет в виду его попытки сокрушить ребенку череп.
— Пошел ты, Томас Стоун, еще будешь мне тут цитировать свою идиотскую книгу. Думаешь, это все шуточки?
Стоун, который, напротив, полагал, что все серьезнее некуда и что Хема делает всю работу за него, покраснел.
Хема повернулась и еще раз оценила серьезность положения. Да, несомненно, целых две новые жизни под угрозой. Слова ее обрушились на Стоуна безжалостными ударами.
— Один раз посетить врача в период беременности? Почему ты не показал ее мне хотя бы один раз? Я бы никуда не поехала. А теперь смотри, что получилось. Чудо из чудес, черт бы его побрал. Всего этого вполне можно было избежать. Избежать! — Последнее слово свистнуло бичом.
Стоун стоял понурившись, как нашкодивший школьник перед директором. Что тут скажешь? Запинаясь, он проговорил:
— Я не знал!
В глубине души Хема не верила, что Стоун — отец ребенка, даже детей, сестры Мэри Джозеф Прейз. Разве такое возможно? Но цинизм акушерки, которая повидала все на своем веку, быстро вернулся.
— Так, значит, непорочное зачатие, доктор Стоун? — Она обошла стол. — В таком случае знаешь что, господин практикующий хирург? Это круче вифлеемских ясель! У девы двойня! — Хема немного помолчала, чтобы до него дошло. — Черт бы тебя побрал, ты что, не мог сделать кесарево сечение?
Она почти пропела последние слова, и они повисли в воздухе.
— Перчатки и халат, быстро! — рявкнула Хемлата. — Кювету для кесарева! Пошевеливайтесь! Не хотите ее спасти, что ли? Живо! Живо! — И на всякий случай повторила по-амхарски: — Толу, толу, толу!
36
Предлежание плаценты — аномальное прикрепление и расположение плаценты над внутренним зевом или в непосредственной близости от него, перед предлежащей частью плода.