Вскоре Сюин поняла, что лишив их возможности видеться, она сблизила их еще больше. Она дала им возможность испытать разлуку. Они спрашивали у нее друг о друге, чтобы убедиться, что все в порядке, передавали друг другу послания. А Сюин разрывалась между желанием не быть клином и долгом перед хозяином.
Однажды ночью Сюин разбудила Патрисию.
— Если хозяин узнает, он прогонит меня. Но я ведь не зверь. Я все понимаю. Идите, он в саду.
Пэт вышла в сад. Была весна, и всякий цветок от благородного нарцисса до плотоядной росянки благоухал с невероятной силой. Яблони и вишни щедро осыпали пробегающий под ними ручей бело-розовым золотом. Царили покой и умиротворение.
— Я должен уйти сегодня, — твердо произнес он. Его слова прозвучали в ночной тишине как приговор.
— Почему? — борясь с нахлынувшим оцепенением, прошептала Пэт.
— Я получил известие из дома. Грядет война. Наши поселения на севере подверглись первым атакам, — он опустил глаза. — Вы должны меня отпустить.
— Разве я держу тебя? — возмутилась девушка.
— Да, — и это был еще один приговор. На этот раз только для самого себя.— Госпожа, из меня получился плохой охранник. Ведь я не смог защитить вас даже от самого себя.
— Разве можно защитить человека от его собственных чувств?
— Вероятно, можно, но я не смог. И теперь сам словно закован в цепи. Отпустите меня.
Пэт почувствовала, как дрогнула земля под ногами, будто ее вновь ударили по голове. Глаза заволокла пелена слез. Неясный страх плавленным оловом растекался по венам. Она взглянула на Ли не то со злостью, не то с тоской. Ее взгляд на мгновение остановился на кривом клинке в ножнах. Внезапно ее охватило желание сделать что-то такое, что могло бы хоть как-то притупить это ощущение растекающегося по телу металла. Она подошла к нему и вытащила из ножен меч. В это мгновение Патрисия впервые увидела страх в глазах своего каменного воина. Не говоря ни слова, она правой рукой подняла меч над головой, а левую вытянула перед собой. Затем опустила меч на руку. Тонкая белая кожа лопнула под натиском холодной стали и бусинки крови одна за другой стали появляться над порезом. Не обращая на это внимания, Пэт сняла с пояса белую ленту и подбросив ее вверх рассекла на лету на две части. Зачарованный Ли наблюдал как две половины разрубленной ленты плавно опускаются на рану и из белоснежных становятся алыми. По прежнему не говоря ни слова она вернула меч и повязала на рукоять одну половину ленты. Второй половиной она перевязала порез, из которого по-прежнему сочилась кровь.
— Теперь можешь идти, — опустив глаза, сказала Пэт. — Когда-то ты за меня пролил кровь, теперь я вернула тебе долг.
Ли взглянул на нее в последний раз и направился к калитке, за которой его уже ждала снаряженная повозка.
— Я отпустила тебя, но знай, ты все еще удерживаешь меня. Надо мной твоя власть, и я вынуждена буду ждать твоего возвращения, — бросила она вдогонку.
— Я не вернусь, — ответил Ли полушепотом, не оборачиваясь.
— Тогда я буду ждать смерти, она подарит мне свободу! — неожиданно для себя произнесла девушка.
Пэт не в силах была больше стоять и опустилась на землю. Под колыбельную весеннего сада она вновь погружалась в сон. И снова она видела зал с фонариками и нарядных гостей, и вновь он берет ее за руку и кружит в свадебном танце. Но она как и прежде холодна с ним, она не смотрит на него, не улыбается ему, не говорит с ним. Ведь прежде чем войти в эту дверь, она вынула из груди сердце, положила его в бархатную коробку и оставила на столике с подарками для гостей. Кто же знает, кому досталось ее сердце?
— Госпожа хозяйка, госпожа хозяйка!
— Сюин…ты здесь, со мной…
— Да где же мне еще быть? Конечно я с вами. И пока вы были без чувств, я все время была с вами. Вы уж простите меня, но там, в саду, я тоже была рядом. Я боялась за вас. Боялась, что вы примете неправильное решение.
Сюин зарыдала. А Пэт тяжело вздохнула, картины прощания одна за другой вновь пронеслись перед ней.
— Ты боялась, что я уйду вместе с ним?
Не в силах вымолвить и слова, старая служанка зарыдала еще громче.
— Ты знаешь, Сюин, если б он позвал, я бы ушла.
Собственные слова полоснули по сердцу больнее любого клинка. Она зарыдала, отчаянным рёвом, как ревёт зверь, попавший в западню, поняв, что уже не сможет выбраться, а значит, обречен на смерть. Сюин вздрогнув, замолчала, а потом присела на кровать к Пэт и по-матерински ласково обняла ее.
— Ничего, оно всегда так. Болит, будто разрывается, а потом успокаивается. Потерпите, госпожа, потерпите немножко.
Они сидели долго, обнявшись, и говорили полушепотом о чем-то ненужном, бесполезном, но именно от этого ненужного и бесполезного Пэт становилось легче.
Вдруг Сюин снова залилась слезами.
— Завтра же приезжает хозяин. Что же будет, когда он обо всем узнает.
— Он не узнает, — прошептала Пэт, поднимаясь. — Мы не будем ему ничего говорить.
— Но как же ваша рука?
— А что рука? Мало ли способов поранить руку второпях, готовясь к встрече жениха?
— А как мы объясним, что Ли нет?
— Вечером, когда он уходил, я видела за воротами таких же как он. Это значит, что все они уходят. Что тут объяснять?
Сюин вздохнула, она была согласна пойти на обман.
Собственно, на этом история Патрисии заканчивается. Пожалуй, стоит еще сказать о том, что она все же вышла замуж за Шэнли Вонга и даже была с ним счастлива. У них родилась прекрасная дочь. Но какие бы дары не преподносила Патрисии жизнь, она не могла вернуть Пэт долг за тот злосчастный вечер. Наверное, поэтому Патрисия так бережно хранила грязно-коричневый кусочек шелка, как доказательство.
Мадам Коти закончила свой рассказ и оглядела воспитанниц. Их лица были печальны. Некоторые даже плакали. Она тяжело вздохнула и поднялась со своего кресла.
— На сегодня всё, юные мадмуазели. Теперь отправляйтесь спать.
Девочки, всё еще находясь под впечатлением от истории, последовали указанию воспитательницы. Уже в коридорах, следуя в свои спальни, они возбужденно перешептывались.
— Мари-Мари, как думаешь, это ведь всё выдумки?
— Кто знает. Я слышала, что девичья фамилия матушки мадам Коти — Вонг.