По словам Анлаш по близости не было никаких поселений. Логично, это кочевники. Редки случаи, когда они строят такие дома. Семья Анлаш небольшая, не могла отправиться вместе со всем родом на новые кочевья. Степь всех не прокормит, вот многим приходилось оставаться на старых кочевьях.
Самый простой быт; в хозяйстве два десятка коз и чуть больше птицы. В огородиках изнывают от зноя травы и корнеплоды. Вина эти люди не знали, хотя про божественный дар Лиэя слыхивали. Чудесная ягода заставляет данаев петь и плясать. Действует не хуже некоторых трав, что собирают степняки. Но действие этой ягоды иное, преобразует сознание по-своему.
С собой у путников вина не было, так что угостить любопытную девицу Хенельга не могла. Рассказала только, что это опасная жидкость.
– Среди данаев и гирцийцев много историй о том, как она изменяет людей. Делает их дикими, словно звери. Особенно этот бог любит женщин.
– Еще бы! Звери стремятся полюбиться.
– Вот люди тоже начинают.
Эти истории можно рассказывать долго, Хенельга напомнила о том, что они ищут путь на север. Анлаш нехотя сменила тему.
Там дальше почти такая же степь. На западе в гористой местности людей больше, даже крупные поселения есть в десяток домов. Обнесены частоколом, ближайшие холмы распаханы. У них много дерева, много железа. Им-то проще.
На восток степь упирается в соленое море. Только песок, ковыль, изредка камешки. Много соли. Даже целые соленые озера есть.
Хенельга подумала, что это бы заинтересовало Виала. Он бы нашел применение соленым озерам.
По весне озера розовеют, а все, упавшее в них, покрывается соляным панцирем. Деды рассказывали Анлаш, что среди этих соленых вод можно найти соляные статуи людей, животных таких древних, что их потомков уж не сыщешь. А еще дальше поднимаются целые соляные корабли. Словно это духи озера строили их, намереваясь покинуть родные воды. Их напугало присутствие человека, в основном этих белых данаев.
Соленые озера Хенельга видела; знала по рассказам ее наставника, что такое на самом деле случается. А еще там можно купаться и не тонуть, вот ведь потеха.
Воды в тех краях нет, потому редкий человек доходит до озер. Еще реже удается вернуться.
Само море Анлаш не видела, но по рассказам дедов это негостеприимное, вечно хмурое место. Вода-то в нем плохая, горькая, так настоящим людям там делать нечего.
Еще несколько семей проживают вдоль этого ручья. Двоюродные братья и сестры раз в месяц пригоняют стада к источнику, чтобы пополнить припасы, отдохнуть и пообщаться с родичами. Семья Анлаш из этого рода, получается, привилегированная, ведь они вынуждены стеречь стоянку и источник.
– Мой отец и мать вернуться к закату, братья может завтра.
– Они рады гостям?
– Точно рады! Ваши истории. Им говорить с вами легче. Язык ваш знаком.
– Не наш. Мы не данаи, – поморщилась Хенельга.
– Так не ваш. Но говорить на этот язык вы тоже. Откуда же ты. Раз хорошо владеть чужим словом?
– Моя родина еще дальше, чем Гирция, – сказала Хенельга. – Это далеко за морем. Месяца три идти на ладье до моего дома.
– Ого, как же ты тут оказалась?
Хенельга улыбнулась и кивнула в сторону выхода. Там трудился Эгрегий.
– Хорош, – промурлыкала Анлаш.
– Да, немного дурковат, зато хорош.
Женщины рассмеялись.
Эгрегий, потеющий в тяжелой одежде, остановился, выругался. Хоть он и понимал, что Хенельга не просто так прохлаждается, но все равно обидно. Обеда им не предложили, так чего заставили трудиться на этих грядках?
Растениям, казалось, плевать на полив. Солнце давно их убило. Забота об огороде явно лежала на Анлаш, а девушка так хитро отлынивала от постылой обязанности,
Хотя по совести, Эгрегий не очень хотел есть. Напиток варваров оказался волшебным! Даже удивительно.
Все грядки были политы, а смех в доме становился громче. Эгрегий натаскал воды в поилку, зная, что пришедшим вечером пастухам это облегчит жизнь. После этого он направился в дом, стараясь сдержать гнев.
– Чего вы тут расшумелись?! – воскликнул он, входя.
Женщины уставились на него и рассмеялись. Анлаш зашептала на ухо Хенельге и отвернулась, покраснев.
– Она предлагает тебе себя, – сказала Хенельга на гирцийском.
– Чего?
– Ночь провести.
– В смысле?
Хенельга закатила глаза, сказала Анлаш, что не зря называла друга дурковатым. Потом она уже жестом объяснила, что требуется от спутника, и хихикнула.
Лицо Эгрегия залила краска. Он некоторое время стоял на пороге, а потом решил выйти на солнце. Уж лучше пусть оно обжигает лицо, чем стыд.