– Извините, я готов сделать покупки, – вежливо ответил Вадим. А очередь я не задерживаю, ведь за мной никого нет.
– Мужчина, а меня Вы тоже не задерживаете? – пришла в ярость нетактичная продавщица. Или меня задерживать можно? А может быть, меня и вовсе здесь нет?
– Простите! Мне, пожалуйста, две бутылки водки, – начал Вадим и осёкся. Нет, четыре бутылки, … а лучше шесть и закуски. Колбаски копчёной, сырку, сосисок, пару курочек и консервов вкусненьких. Ещё селёдочку и черемшу.
– А не маловато будет – шесть бутылок под такую закуску? – съязвила продавщица. Брал бы сразу ящик! Вдруг не хватит, для падения физиономией в грязь?
– Боюсь, что мне одному ящик не осилить, – пошутил он. А для падения физиономией в грязь и шести бутылок в самый раз. А если не хватит, я приползу за добавкой. Вы только всю водку не продавайте, пожалуйста.
– Тоже мне, остряк самоучка нашелся! – протянула она. Расплачивайся и вали отсюда. Твоё счастье, что не пьяный, а то бы полицию вызвала!
Выходя из магазина с двумя полными пакетами, он услышал за спиной её раздражённый голос:
– Паразиты москвичи! Понаедут барыги городские. Наворуют денег и жируют, как свиньи. Смотреть тошно!
Войдя в дом, Вадим выложил содержимое пакетов на стол перед опешившим Серёгой, который с нетерпением дожидался его возвращения. От разнообразия закусок и достойного количества спиртного, у него отвисла челюсть, а из носа потекла сопля. Он только и смог восторженно промолвить:
– Ну, Вадик, ты настоящий друг! Здорово, что ты у нас остался. Ты приезжай чаще, здесь летом рыбалка отменная, осенью охота, да и так заскакивай. Мы же теперь друзья-товарищи!
Шмыгнув носом, он мечтательно закатил глаза. О таком друге Серёга грезил всю свою жизнь. Он спал и видел, что появится приятель, купит водки, накормит и на утро похмелиться оставит. Пригласив к столу супругу, он открыл первую бутылку и поинтересовался:
– Вадик, ты с нами или против нас? Ну, в смысле тебе наливать или ты на работе?
– Наливай, хочу немного расслабиться, уж очень ваша водка на вкус приятная! На сегодня работа закончена.
Улыбнувшись, Серёга накатил по сто граммов и они выпили. Взяв бутылку, он тут же налил по второй и, глядя на Вадима, произнёс:
– Для тебя, Вадик, это бухло, а для нас микстура! Чем скорей поправимся, тем лучше будет настроение.
Они выпили по второй и принялись с аппетитом поглощать закуски. Плотно перекусив, он наполнил стаканы и процесс пошёл. Они вели непринуждённый разговор о жизни, пили и ели, соблюдая идиллию простого деревенского застолья. Прилично захмелев, Вадим почувствовал, что водка пошла ему на пользу. Он отдыхал от суматохи дня и чувствовал себя великолепно. Вспомнив о фотографии, он вернул её хозяевам и извинился, что взял без спроса. Взглянув на фото, Валюшка молча вернула её на место, употребила полстакана «микстуры» и захмелевшим тоном сообщила:
– Между прочим, Вадим, она моя родственница. Не то чтоб близкая, так, седьмая вода на киселе, но я её любила. Когда муж её бил, она у нас пряталась. Он думал, что она по мужикам бегает, а Маша никогда его не обманывала. Она честная … была.
– Сомневаюсь, что честная, – встрял в разговор Серёга. Если бил, то значит, имелся повод. Я ведь тебя не бью.
– Не бьёшь, потому что ты нормальный мужик, а Славик гнида и сволочь! Это он её довёл до виселицы. Будь моя воля, расстреляла бы негодяя и рука б не дрогнула!
Вадим закурил, выждал паузу и поинтересовался:
– А где сейчас Славик? С ним всё в порядке?
Валюшка взглянула на него пустым, пьяным взором, глубоко вздохнула и ответила:
– Дома он, где ж ему ещё быть? Живёт, водку кушает, скотина, чем ему ещё заниматься? Кроме этого, он и делать-то ничего не умеет. Машка всю жизнь за двоих вкалывала, а как умерла, у него и убраться в доме некому. Работать он не любит и не хочет. Трутень окаянный!
– А я его видел давеча, – пробубнил Серёга. Он ко мне подошёл, бледный такой и перепуганный, прямо лица на нём нет. Подошёл, значит, и говорит:
– Прикинь, Серёга, я давеча жену свою видел, покойницу, как на духу тебе исповедуюсь! Иду, значит, вчера с халтуры мимо кладбища, поздно уже, почти стемнело. Вижу, навстречу женский силуэт движется, лица не видать, темно. А я издалека приметил, что фигура в точь как у Машки. Подходит ближе, не поверишь – она! Встала супротив меня, значит, и смотрит безумным взором, прямо мне в глаза. Меня от страха трясти всего начало, я попятился назад, а она за мной идёт и смотрит, как удав на кролика. Развернулся я и дёру дал. Так побежал, как в жизни никогда не бегал, думал, отстанет она, не догонит. Я такой бегу, значит, и решил обернуться поглядеть, стало быть, шагов-то позади не слышно, тишина, как на кладбище. Обернулся, значит, гляжу, а она меня догоняет, а ноги её земли не касаются. Летит она над землёй, понимаешь? Чисто, как ведьма, только без метлы и ступы. Я, пуще прежнего напугался, так пришпорил, что подмётки чуть не сгорели. Не помню, как ноги домой привели. Вбежал в дом, дверь закрыл на засов, гляжу, а она супротив окна стоит и на меня смотрит. Сама, стало быть, бледная, как смерть, а глазищи адским пламенем пылают. Как увидел её, чуть сознания не лишился, думал не пережить мне эту ночь. Я ведь чувствовал, что она не уходит, а где-то рядом околачивается. Всю ночь не спал, стало быть, а собака в будку забилась, скулит жалобно, а выйти не решается.