Сломав схему своей «домашней заготовки», но не удаляясь от футбольной темы, я стал рассказывать ему героическую поэму о киевской команде, принявшей вызов оккупантов и ценой собственной жизни утвердившей величие духа советского народа. Тот футбол был не столько игрой, сколько высочайшей нравственностью и даже серьезной политикой.
Раш долго молчал, переживая вместе со мной эту трагедию.
— И они все знали, что их убьют?
— Да.
— И, сознавая это, все же победили?
— Да.
— Тогда это уже не футбол, это — война. Победили они не голами, а жизнями. И это непостижимо. А как называлась та команда?
— «Динамо».
— ?! — и после небольшой паузы добавил: — «Они вчера тоже показали хороший футбол».
Это был период наших эффектных побед в освоении космоса. Весь мир, как нам казалось, рукоплескал и радовался завидному прогрессу человеческой мысли. Но только не Раш. Его отличали сдержанность и даже некоторый скептицизм в оценках наших успехов. Как оказалось, причиной тому была его убежденность в том, что Россия сама ничего не производит, а все новшества крадет за границей в высокоразвитых странах, успешно используя в этих делах свою громадную шпионскую сеть.
Такое откровение у него прорвалось, когда в английской прессе скандальную популярность приобрели публикации по делу заместителя советского военно-морского атташе Иванова, имевшего амурные связи с манекенщицей Кристиной Килер, которая дарила любовь одновременно и военному министру Великобритании лорду Профьюмо. Скандал, скорее как и все «дело», разворачивался именно вокруг этого министра, а все остальные, в том числе и Иванов, значились как соучастники, вина которых так и не была установлена.
Но это нисколько не смущало Раша: запрограммированный на «широкий русский шпионаж», он каждое утро совал мне под нос еще более обличительную статью с массой самых бредовых выдумок. Одна из них выглядела примерно так: русские с помощью своей портлендской агентуры выкрали новейшую подводную лодку и, начинив ее порохом, сделали из нее космический корабль.
— Всех участников за этот научный подвиг надо наградить Нобелевской премией!
— Как, еще и премией? А вы знаете, сколько стоит такая лодка?
В серьезной тональности подобные разговоры вести было непросто.
То, что не все россияне являли собой образцы технической грамотности, оспаривать было бы так же нелепо, как и видеть в каждом из них полного недоумка. Меня это особенно раздражало, так как за спиной был элитарный технический вуз, Одесский институт инженеров морского флота, чьи выпускники имели и имеют на флоте самую высокую котировку. И когда Раш на самом полном серьезе стал объяснять мне конструкцию и принцип работы плоскогубцев, показывая, как их правильно держать, как перекусывать проволоку и как закручивать гайки, я, не удержавшись, поинтересовался:
— Вы и впрямь держите меня за полного идиота?
Глядя мне прямо в глаза, он ответил:
— Ага.
Убедиться в чем-либо ином у него не было, видимо, достаточных возможностей.
Через пару недель мы с ним ехали в Ньюкасл, где ремонтировалось в доке греческое судно, перевозившее русский лес из Архангельска в английские порты. Учитывая ледовые условия плавания, хитрый судовладелец предъявил нашей компании крупный счет за повреждения судна в этом рейсе. Счет был подтвержден голландским сюрвейером и подлежал оплате. Поэтому на судне нас встретили откровенно недоброжелательно. С чего бы это? Мы платим большие деньги, а с нами и поговорить нормально не хотят.
Я попросил показать все повреждения, зафиксированные в ремонтной ведомости. Но едва мы с судовым механиком спустились на палубу плавучего дока, как неподалеку с грохотом упала металлическая бочка. Имитируя страшный испуг, механик тут же убежал на судно и больше не появлялся. Но я остался не один, со мной был мистер Раш. Сейчас он был уже не просто водитель, а представитель нашей компании, которую пытаются обмануть не очень порядочные клиенты.
Проникнувшись высокой ответственностью, он с готовностью выполнял все мои распоряжения, не забыв для начала строго предупредить капитана, что если еще хоть одна железка свалится с судна, то это будет расценено не иначе как попытка террористического акта со всеми возможными последствиями.
Мы внимательно осмотрели судовое днище, сделали замеры повреждений, и, вооруженные неопровержимыми данными, поднялись к капитану. У него уже собрались механики, штурманы и боцман. Они сидели вокруг хорошо сервированного и уставленного разнообразными закусками стола. Пустовало лишь одно кресло.