Тем не менее и эти весьма скудные сведения существенно сузили круг поиска. И упорство достойно вознаграждено: один из десятков телефонных звонков привел, наконец, меня к цели.
Оказалось, что брата-юриста звали Израиль, а сотрудника разведки — Теодор. Но с ним мне так и не довелось познакомиться. Дело в том, что я, установив вполне дружеские отношения с Изей, никак не проявлял своего интереса к одному из его старших братьев Теду, выжидая удобного к тому повода.
Израиль, однако, поделился с ним своими впечатлениями о наших контактах и, по всей вероятности, от него же узнал о том, что английская контрразведка присвоила мне кодовую кличку «Ф-83».
— Такие номера дают всем иностранцам, продолжительное время работающим в Англии, — по-дружески проинформировал меня Изя.
Для меня это уже не было новостью — наша служба радиоперехвата внимательно отслеживала все коды, присвоенные местной службой наружного наблюдения практически всем советским специалистам. Чтобы не акцентировать его внимания на этом эпизоде, я отнесся к его сообщению с явным равнодушием. И допустил, видимо, ошибку, ибо через пару дней, сняв трубку служебного телефона, я услышал «шпионский» шепот:
— Говорит Джеймс Бонд. Назначаю агенту «Ф-83» конспиративную встречу в ресторане «Вайсрой» ровно через Час.
Эта невинная забава не осталась без внимания спецслужб — в «Вайсрое», где мы действительно встретились с Изей на ланче, наш столик явно против обыкновения украсила массивная керамическая ваза, в каких традиционно прячется подслушивающая техника. Среди немногочисленных посетителей легко просматривались два филера, занявших ближайший к нам столик, несмотря на обилие более удобных пустующих мест. И главное, уже на следующий день спецслужбы изменили мой «позывной» — «Ф-83» навсегда исчез из эфира.
Центр, внимательно следивший за ходом этой разработки, счел благоразумным временно приостановить поиски личных подходов к Теодору, но не возразил против продолжения дружеского общения с Израилем. С соблюдением, естественно, необходимой осторожности. Следует заметить, что многолетняя дружба с Изей была по-человечески приятной и безусловно полезной в освоении невидимых простому глазу, но очень важных глубинных политических, экономических и социальных процессов, происходивших в стране и представлявших особую ценность для профессионального разведчика.
С ним, а чаще вместе с нашими семьями, я посещал богатейшие британские музеи, самые разнообразные выставки, театры, исторические и памятные места, накрутив на спидометре не одну тысячу миль, и под благотворным влиянием моего английского друга вскоре прослыл среди многочисленных российских визитеров информированным гидом.
Общение с такими делегациями нередко вовлекало меня в довольно курьезные ситуации, одну из которых я предлагаю вашему вниманию, поскольку вижу в ней эпизод не только развлекательный, но в значительной мере и назидательный.
Среди мрачных, воздвигнутых на века цитаделей лондонского Сити, где-то между серым крепостным зданием Банка Англии и стилизованным под океанский лайнер бетонным монолитом Британского Ллойда, на кривой и узкой улочке затерялся небольшой, этажа в три-четыре, островерхий домик.
Совсем еще недавно, лет двести тому назад, он гордо возвышался над разбросанным вокруг множеством банковских и страховых контор, уютных ресторанчиков, пивных и кофеен. Те из них, что разбогатели, с годами обросли толстыми каменными стенами с тяжелыми железными решетками на узких окнах, и, как бы соперничая друг с другом, торопливо устремились вверх.
Зажатый со всех сторон, этот нарядный домик очень спокойно, даже вполне одобрительно реагировал на долго шумевший вокруг него строительный бум, но сам ни за что не хотел лишаться своей первозданности. Он знал себе настоящую цену.
Редкий прохожий не остановится у внезапно явившегося ему чуда и, как бы ни торопился, окинет его завороженным взглядом от вросшего в землю основания до крутой, позеленевшей в веках островерхой крыши, присмотрится к множеству гербов, украшающих полукруглый портал с тяжелой, закругленной вверху дубовой дверью, и долго еще будет наслаждаться высоким совершенством древних камнерезов — нацеленными в небо готическими стрелами, сплетенными из гранитных кружев.
Не меньшее наслаждение испытает тот, кому повезет заглянуть внутрь. Выглядит там все просто, бесхитростно: широкий вестибюль, несколько служебных боковушек и за ними — огромный, во весь рост, квадратный зал. Здесь все — и мрамор лестничных маршей, и бронза затейливых торшеров, и ветхие, вдоль стен, гобелены, и почти угасшая за долгую жизнь позолота декоративных орнаментов — пропитано историей и традициями.