— Не помню, как сбежал со своего небоскреба. Выскочив на улицу, я сразу заметил того типа: он по-прежнему копался в багажнике. Конечно же, я понимал, что ему там надо, — оставляя вечером машину, я запер, как обычно, все дверцы, но не закрыл на ключ багажник. И вот воришка, не сумев, видимо, подобрать ключи к дверям, ищет в багажнике какую-нибудь железку типа монтировки, чтобы взломать двери и угнать машину. В два прыжка я оказался около него и убедился, что мои предположения оправдывались — он действительно рылся в моем инструментальном ящике!
Ну уж нет! Я не позволю тебе вооружиться монтировкой, чтобы сначала раскроить мне голову, а затем спокойно угнать машину! Мои действия будут и упреждающими, и решительными!
Экспресс-анализ предстоящей боевой операции показывал, что мои позиции значительно предпочтительнее — подкрался я совсем для него незамеченным, не спугнул его, и он вполне безмятежно продолжал свои поиски, перегнувшись в багажник так, что только зад маячил над машиной. Его поза открывала передо мной широкие возможности для концентрированного и целенаправленного удара.
— Ты же знаешь, что я много лет играл в футбол и что меня часто просили не бить изо всех сил, а то всем соперникам я бы ноги переломал. Так что нормально бить я еще не разучился, да и нога у меня тогда была не босая, а в изящных туфельках сорок пятого размера.
Сосредоточившись, я нанес прицельный удар, вложив в него всю свою обиду. Он легко оторвался от земли и завалился прямо в открытый багажник. Отслеживая его траекторию, несмотря на ее замысловатость, я успел заметить, что он был уже не молод, лет эдак пятидесяти, лысоват и невысок ростом. Оказавшись весь в багажнике, он сгоряча попытался было выскочить оттуда, но увидев меня, — ну и зверский вид, наверное, у меня был! — быстро, как мышонок, забился в дальний угол и стал по-ихнему, по-немецки, значит, причитать: не убивай! не убивай!
А зачем же мне самому-то тебя убивать? Пусть твои же власти тебя наказывают. Свое отношение к твоему подлому поступку я уже выразил в доступной, по-моему, форме. И я плотно прихлопнул крышку багажника с намерением тут же свезти его в ближайший полицейский участок.
То, что я был в ночной пижаме, меня не смущало, даже наоборот — пусть полиция видит, что в любой одежде мы всегда в форме! Заковыка в другом была — ведь ни ключей от машины, ни документов никаких у меня с собой не было, а значит, за ними следовало сбегать домой.
Благо супруге моей тоже не спалось: забеспокоилась она, куда это мужик среди ночи умчался? И стала в окна глядеть. Увидев, что стою я внизу у машины какой-то расстроенный, начала призывно ручкой махать — иди, мол, домой, дурень в пижаме, нормальные люди все еще спят. Ну, убедилась, наверное, что я жив-здоров, ничем недозволенным вроде не занимаюсь, и пошла себе досыпать, не понимая, что от машины мне никак отлучаться нельзя, потому что он, бандит, какой-нибудь железкой замок изнутри подковырнет, и был таков! Потом доказывай, что тебя обворовать пытались.
Стал я кликать супругу, поначалу тихонько, а потом все громче. Смотрю, кое-где просыпаться люди стали, свет зажигают, интересуются, кто и почему кричит в это время на улице. А кричать по ночам у них не очень принято. На нижних этажах очень скоро проснулись почти все, и выше двадцатого тоже кое-где окошки засветились. И только моя благоверная никак на все это не реагирует. Конечно же, малость обозлился я и непроизвольно, но громко высказал ей все то, что в этот момент о ней думал.
Не успел я закончить свой речитатив в адрес супруги, как слышу, что разбойник признаки жизни из багажника подает, стучит изнутри и говорит:
— Геноссе, геноссе, — это по-нашему все равно что товарищ, — я слышу, что ты русский, то есть советский. Я тоже антифашист. Рот фронт, геноссе! Я понимаю, что вы вправе нас не очень любить, но я лично в войне против вас не участвовал, и со мной счеты по ночам сводить не надо, это большая ошибка с вашей стороны! А еще у меня много русских друзей, они все это подтвердят.
И называет среди друзей нашего посла, советников и других знакомых мне дипломатов.
Ну, думаю, если ты, гад, пощады запросил, то отвешу я тебе еще хороший подзатыльник, чтобы лучше соображал в следующий раз, куда идти воровать, да отпущу с миром. Открываю багажник и при этом как-то мельком взглянул на номер машины. И обмер. Сначала меня в жар бросило, и тут же в холод: батюшки! Номер-то на машине не мой! Но сама она, стерва, точь-в-точь такая же — и цвет, и модель, и даже бархатные подушечки у заднего стекла, невесть для чего купленные на днях супругой! Да и стоит она на моем законном и постоянном месте. Что бы все это значило?!