Кто это и что им нужно, спросить капитана я не успел: раздался хриплый и как бы придушенный голос, прозвучавший тем не менее очень громко:
-- Живым, его только живым! Остальных уничтожить!
"Как в низкопробном боевике", -- подумал я, вспоминая свои ощущения недоброй сказки, возникшие у меня, когда я пришел в это место. И вот недобрая сказка превращается в очень недобрую быль.
Эхо хрипатого голоса еще вибрировало в ночи, а Огна не только прекратила вопить, но и умерила прыть своего щита.
Под ногами Лехи блеснуло, и его ботинки покрылись серебристой корочкой, искрящейся, как иней под солнцем. Бело-голубая пульсация зарождалась на его обуви и стекала вниз, где, будто питая проявляющийся вокруг паренька серебристый щит, поднималась по эллипсоиду кверху.
"Предчувствие меня не обмануло", -- крутилось у меня в голове. Я поглядывал то на стоящих в отдалении людей, то на красно-оранжевый и бело-голубой эллипсоиды Лехи и Огны, то на капитана Петрова. "Ну, что же ты... -- мысленно подгонял я гиганта, -- давай, не тормози!" Но вместо того, чтобы изобразить вокруг себя энергетическое поле зеленого, коричневого или еще какого-нибудь цвета, Петров просто стоял и недобро поглядывал вдаль.
И вдруг воздух наполнился мутью и в мгновение перестал быть прозрачным. А потом в той непонятного цвета мути возникли похожие на дым сигарет ярко-фиолетовые буруны.
"Ах, какой же он все-таки молодец, -- подумал я, в восхищении оглядываясь по сторонам. Мы с капитаном находились внутри огромной, метров десять-двенадцать в диаметре, полусферы. Фиолетовый дым клубился вокруг и, пытаясь прорваться к нам, растворялся и исчезал, пройдя сквозь границу гигантского щита. -- Крут мужик, ничего не скажешь. Не то что эти детишки с их крошечной персональной защитой".
За границей щита капитана, в бушующей пурге, состоящей из не-пойми-чего, я видел, как красный и голубой щиты чуть видимыми пятнами скакали по поляне. Иногда возникали яркие вспышки и до меня доносились звуки, похожие на приглушенные взрывы.
"Воюют, -- подумал я, испытывая желание принять участие в том сражении, но не зная как. Похоже, подобное чувство переживал не я один, капитан Петров напряженно всматривался во тьму и напоминал мне огромного пса, жаждущего сорваться вперед, но удерживаемого поводком. -- Меня прикрывает, молодец!"
-- Круто, капитан! -- прокричал я, показывая Петрову большой палец, но капитан словно не слышал. -- Круто, говорю, -- прокричал я еще громче, -- какой огромный щит у вас, не то что у них, -- я махнул в сторону видимого сквозь буруны свечения.
По-прежнему не глядя на меня, Петров качнул головой.
-- Это не я, это вы, -- проговорил он.
-- Что -- я?
-- Нет у меня никакого щита, -- голос капитана хрипел, и казалось, каждое слово дается ему с трудом. -- Это ваша особенность, о которой мы так и не поговорили...
Прежде чем Петров произнес следующую фразу, я уже знал -- это конец, конец сказки. Мои руки вдруг безвольно повисли, а внутри меня душа, или что там вместо нее, рухнула вниз.
-- Магия вокруг вас не живет, разрушается, -- закончил Петров.
Детские мечты, взрослые фантазии, ожившая и воспарившая за последние сутки надежда -- все разом рухнуло вниз, в никуда, вслед за скулящей душой.
"Магия вокруг вас не живет..." -- слышал я голос, но не голос Петрова. И мне хотелось кричать, кричать в ответ тому голосу: "Нет! Это не правильно! Так быть не должно!" -- но я не кричал, не было сил. "...Не живет... -- повторил тот же голос и добавил, -- Хо-но-та!"
Словно зависнув во времени, я видел почти остановленное движение фиолетовых бурунов, медленное, как в рапиде, зарождение белоснежной вспышки и ее разрастание. И я видел (такого, конечно же, не могло быть) испуганное, перекошенное лицо Голема Петрова...
Когда время вернулось к нормальной скорости, вокруг властвовала оглушительная тишина, и нарушившее ее слово: "Не-е-е-т!" -- буквально пронзило мой мозг.
Именно интонация этого "Не-е-е-т!" (в голосе капитана слышался ужас) вернула меня в реальность.
В затухающей вспышке фиолетовые буруны потемнели, и в них проявилась жизнь. Бесчисленные деформированные и искореженные глазные яблоки, зрачками выпирающие вперед, возникли в потемневшей фиолетовой каше и, подобно дымке, пытались пробиться к нам. Но и им это не удавалось: проникнув в область моей особенности, они растворялись и исчезали. Но даже тогда я ощущал присутствие беды, боли -- настоящего зла.
Недалеко в бурунах появился красный отсвет: "Огна", -- подумал я. Краснота ослепительно полыхнула и тут же исчезла.
-- Сюда! -- вдруг взревел капитан Петров.
Его взгляд метался по сторонам, останавливался то на мне, то на пытающихся прорваться к нам глазах.
-- За мной, -- услышал я, и рука капитана схватила меня за запястье.
Мы успели сделать лишь пару шагов в сторону, где в последний раз сверкал щит Огны, как сквозь рубеж того, что не щит, а моя особенность, проник Леха. На руках, как и несколькими минутами ранее, он нес бесчувственную девушку. Ее обмякшее тело висело безжизненно, а по футболке, появившейся вновь, расплывались темные пятна.
Положив девушку на траву рядом с нами, Леха посмотрел на Петрова.
-- Блайзед!? -- пробормотал капитан.
-- Но как и кто? -- спросил Лешка. -- Это невозможно. Здесь невозможно.
Изумление в глазах паренька, ужас, все еще слышимый в голосе капитана, говорили о чем-то невероятном и страшном, произошедшем в последние минуты. И хотя вопросы сейчас казались неуместными, я все же спросил:
-- И что дальше?
-- Ждем, -- ответил парнишка, пожав плечами. -- Кто бы там ни был, здесь Блайзед продлиться долго не может.
Огна порывисто вздохнула.
Я смотрел на ее почти полностью пропитавшуюся кровью футболку, на растрепанные, мокрые, наверное тоже от крови, волосы, на закатившиеся глаза -- и переживал то же, что и минувшим вечером, когда на моих руках умирал Евстигней.
-- И вы ничего не сделаете?! -- спросил я. -- Может, хотя бы "скорую" вызовем?
-- Еще секунд двадцать, не больше, -- ответил Лешка, покачивая головой, -- какая ирония, твоя антимагия защищает нас от Блайзед и не позволяет вылечить Огну.
-- Если бы не твои ботинки, -- произнес капитан, -- кто знает, что бы и с тобой могло быть.
-- Это точно, -- согласился парнишка.
Его глаза вдруг сверкнули, он встрепенулся и со словами: "Проходит" -- метнулся в фиолетовый мрак.
-- Когда придет Алиру, вынеси Огну! -- крикнул он на бегу и пропал в тот момент, как алчущие дорваться до нас глаза разом исчезли.
Среди фиолетовых и бурых клубов сверкнула бело-голубая вспышка.
ГЛАВА 22,
звезда, трава, монстры
--
чудеса продолжаются
"В небе полночном, в небе весеннем падали две звезды..." -- и хотя строчка из песни Пугачевой совсем не подходила к происходящему, почему-то именно она пришла мне на память.
Едва Леха занырнул в фиолетовый сумрак и окружающий нас воздух вдруг вновь стал прозрачным, Петров опять схватил меня за руку и потащил в сторону, бубня как заведённый: "Быстрей, быстрей, быстрей". Шагов через двадцать он оставил меня и со словами: "Стой здесь" -- метнулся назад к скамейке.
"Стою", -- подумал я и тут увидел падающую звезду.
Я не мог оторвать глаз от ослепительно-белой точки, летящей прямо на меня. Когда же она зависла в нескольких метрах над выжженным газоном и из эпицентра сияния капнула "слеза" -- я понял, что чудеса продолжаются.