Медленно, не спеша (время еще позволяло), в задумчивости я шел по асфальтированной дорожке парка.
В очередной раз, пятый или шестой за сегодня, я спрашивал сам себя: "Зачем оно мне? Зачем мне все это надо"?
То, что случилось помимо моей воли и в чем я слегка поучаствовал, понятно: ключевым здесь является именно -- помимо моей воли. Но сейчас-то зачем я пытаюсь усугубить ситуацию и осознанно совершаю движение в сторону непонятного? "Почему бы попросту не забыть все те странности, -- спрашивал я себя, -- не отмахнуться от них?" Вопросы, вопросы, вопросы -- а где же ответы? Не знаю.
Возможно, все дело в том, что тридцать два года, точнее всю мою сознательную жизнь, я испытываю зудящую тягу к чему-то... необычному, эдакому, смешно сказать -- сказочному. Звучит очень глупо. Думать же о таком, да еще достаточно регулярно, наверное, вообще вершина идиотизма, но... не отпускает. Мысли о чудесах меня не оставляют.
Наша обычная жизнь в обычном мире совсем не плоха, по крайней мере мне на свою было бы грех жаловаться: семья, любовь, друзья, работа. Но... (и опять то самое "но"...) во мне все еще продолжает жить та детская неудовлетворенность, словно обида на мир, казавшийся вначале одним, а в итоге представший совершенно другим: чудес, тех самых, что приходили мне в детских снах, не бывает. Когда-то я принял это и с тех пор просто жил. ПРОСТО жил до тех пор, пока полтора месяца назад не встретился с Лехой.
Немыслимая записка, несохнущие ботинки и тот самый ощущаемый мною щелчок несуществующего механизма возникли как призрачное дуновение, настолько неуловимое, что я его не осознал. Лишь вчера, столкнувшись с умершим, но живым Лешкой на дороге между двух кладбищ, дуновение перестало быть не только призрачным, но и дуновением тоже. То был порыв урагана, разметавший туман моей жизни.
Я смутно помню свой шок и почти не помню своих поступков, но ощущение чего-то запредельного, невозможного и все же СУЩЕСТВУЮЩЕГО возникло в моем сознании и в доли секунды пропитало меня целиком. И теперь оно толкает вперед, превращая меня, совершенно нелюбопытного человека, в поборника этого порока: мне не только хочется узнать и понять, сейчас я хочу много большего -- я хочу видеть, прикасаться, участвовать.
Наверное, потому каждый мой шаг, приближающий к встрече, отдавался еще и легким импульсом страха: я боялся, что Леха, живой или не совсем, не придет.
Возможно, я настолько хотел увидеть нечто необычное, настолько загнал себя подобными мыслями, что вскоре у меня появилось ощущение, что с парком что-то не так. И с каждой секундой ощущение проявлялось все сильнее и сильнее.
Вначале вокруг я видел людей -- очень много людей. Взрослые и дети гуляли по дорожкам, катались на роликах, скейтах, велосипедах, но чем дальше я отходил от центрального входа, тем меньше отдыхающих я замечал. Казалось бы, природа, воздух, красота там, впереди, в глубине парка, иди и наслаждайся (на великах так вообще без вариантов), ан нет. Гуляющие предпочитали толкаться у ворот, на центральной аллее, а дальше не шли. Лишь изредка встречались одиночные выгульщики собак, да и то вид у них был, прямо сказать, не боевой -- растерянно-напуганный, что ли.
Предаваясь удивлению о странном поведении окружающих, я не заметил, как оказался перед длинной зеленой живой изгородью. Аккуратно постриженная посадка высотой около полутора метров рассекала парк поперек и отделяла от него изрядную и, как оказалось, очень красочную лесистую часть. Здесь я сошел с убегающей в сторону асфальтовой дорожки и по газону двинулся вдоль изгороди, пока не дошел до самого ее края.
Едва я зашел за изгородь, передо мной открылся вид, как с открытки: три дерева, густые и раскидистые, скамейка с выгнутой спинкой под ними и два фонаря по сторонам от нее. Возможно, виной тому удачный ракурс, но, так или иначе, представшая передо мной художественность навсегда запечатлелась в моей памяти.
Я улыбнулся и подумал: "Ого... Леха-то еще и романтик... К чему бы все это?"
Впрочем, любоваться красотой места долго мне не пришлось: через несколько секунд из-за дерева вышел мужик из метро, тот самый невкусно пахнущий сосед. Он подошел к скамейке и помахал мне рукой, как бы приветствуя и приглашая присоединиться.
Я никак не успел среагировать на появление столь нежданного человека: в следующее мгновение лучи заходящего солнца ожили и, обретая материальность, высветили вокруг него новую, страшную жизнь. Раздуваясь и опадая, словно паруса на неверном ветру, рядом с человеком возникли нечто, напоминающие иллюзии перегретого воздуха, но он их словно не замечал. Мужик из метро глядел на меня и... улыбался -- так солнечно, так счастливо.
Одно из трех существ, что теперь телепенькались рядом с ним, в мгновение сжалось и, раскрывающейся пружиной метнувшись к человеку, исчезло внутри его тела. И тут же оно появилось снаружи, уже огромное, надувшееся, обретшее новый, почти черный цвет, струйками стекающий на траву.
Все случилось настолько быстро, что человек из метро закричал лишь спустя несколько секунд. За это время окрас существа почти полностью стек на землю и оно вернулось к первоначальной своей полупрозрачности.
Вскрик человека, похожий на болезненный вдох, лишь набирал силу, когда два других сгустка одно за другим метнулись в него. Они появились снаружи, истекая темнотой (это его кровь! -- прошептал мой ошалевший разум) и сбросили на газон из своих аморфно меняющихся конечностей темные кусочки.
Боль человека не ушла в крик, стеная, она рухнула вместе с ним, на сочную зелень травы.
Я бежал. Я бежал к нему, но мог ли я чем-то помочь? Я не думал об этом -- просто бежал.
Вот тогда я увидел глаза, клубочки глаз тех существ и ощутил их ярость, уколами пронзающую мое дыхание. Существа двигались вокруг упавшего человека и глядели в мою сторону, точно поджидая меня, а потом, постепенно растворяясь в воздухе, исчезли.
Человек хрипел, давясь хлещущей через рот кровью и... улыбался. Он приветливо, как-то восторженно продолжал смотреть на меня. А я... во мне вопил страх и металась паника, и лишь одна мысль занимала собой все сознание: "Что делать?" И только руки мои, живущие без меня (я наблюдал за ними будто со стороны), касались лежащего на земле и ощупывали его.
Ни видимых ран, ни повреждений, лишь горлом кровь, без остановки, пузырясь.
Звоню! Кричу -- "Человек умирает!!!" И так, много, много раз.
А потом он затих. Нет, не умер -- просто перестал хрипеть и стонать.
Человек поднял дрожащую руку и коснулся моего запястья. Паника изнутри меня вдруг ушла. Мой взгляд расфокусировался, так что все закружилось перед глазами, а потом я увидел нечто похожее на млечный путь. Только мириады звезд были не белыми, они лучились краснотой.
"Хо-но-та" -- произнес красный млечный путь и пришел в движение. Бесчисленные звезды закружились мерцающей дымкой, и вдруг я увидел разворачивающиеся из образовавшегося тумана крылья.
"Хо-но-та" -- услышал я еще раз, и видение исчезло. Лишь отголосок его -- две сворачивающиеся спиралью красные вселенные -- я видел в глубине глаз лежащего на земле человека.
"Хо-но-та" -- проговорил сквозь кровь человек, и я ощутил, как моя кисть снова и снова ударяется обо что-то твердое. Его ослабевшая рука из раза в раз стучала моей кистью о его грудь.
"Рассекатель не позволит им..." -- произнес человек из метро.
Красные вселенные в его глазах погасли, и странный человек умер.
И тотчас же где то недалеко раздался жутчайший вопль.